В издательстве «НЛО» вышла книга Яна Пламера «История эмоций». Это первая монография, посвященная науке о возникновении и проявлении чувств. В ней рассказывается о давнем споре универсалистов, которые считают, что люди по всему миру испытывают эмоции одинаково, и социальных конструктивистов, которые настаивают, что эмоции зависят от культурной среды. The Village публикует главу, посвященную теории Пола Экмана: он определил базовые эмоции и стал прототипом главного героя сериала Lie to Mе.

Lie to Mе

В начале 2009 года в США вышел на экраны первый сезон телесериала Lie to Mе (в России он известен под названиями «Обмани меня» в переводе Первого канала или «Теория лжи» в переводе студии Novafilm. — Прим. пер.). Впоследствии он был показан еще более чем в полусотне других стран. Главный герой сериала — психолог, доктор Кэл Лайтман, возглавляющий собственную фирму, которая помогает полиции и спецслужбам расследовать преступления. Фирма специализируется на услугах очень необычного рода: она разоблачает лжецов, анализируя «микровыражения» их истинных намерений и чувств. Несмотря на все старания профессиональных обманщиков ввести собеседника в заблуждение, эти микровыражения проявляются у них в языке тела и прежде всего на лице.

Сотрудники фирмы, вопреки заключенной между собой договоренности, то и дело пользуются своими методиками и в быту. Например, сам Лайтман обещает своей дочери-подростку Эмили не использовать никаких «тайных научных методов» в отношении ее бойфренда Дэна, с которым у нее вечером свидание. Но когда Дэн звонит в дверь, Лайтман — ходячий детектор лжи — приветствует его вопросом: «Ты собираешься сегодня вечером попробовать заняться сексом с моей дочерью?» — а затем изучает реакцию Дэна привычным для себя способом.

Прототипом Лайтмана послужил Пол Экман (1934), который с конца 1950-х годов работает психологом в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, а также является генеральным директором компании Th e Paul Ekman Group, LLC. В 2009 году Экман вошел в сотню самых влиятельных людей планеты по версии TIME Magazine. Он — ключевая фигура в областях антропологического, социологического и лингвистического изучения эмоций. Экман выступал консультантом при написании сценария сериала Lie to Me, и в договоре было детально оговорено, до какой степени Кэл Лайтман может быть похож на него: начиная от биографических деталей, таких как самоубийство его матери, и кончая внешним сходством между Экманом и актером Тимом Ротом.

Консультирование не закончилось с выходом сериала на экран: в специальном сопроводительном блоге Пол Экман «разъясняет научные факты, лежащие в основе каждой серии». Но главное значение здесь имел вопрос передачи прав интеллектуальной собственности, потому что весь замысел сериала базируется на работах Экмана в области изучения эмоций. Так в чем же заключается его вклад в эти исследования?

Базовые эмоции

Наибольшую известность Экману принесла его теория шести базовых эмоций, которые, как он утверждает, люди всех культур испытывают и могут распознавать в других людях. Это радость, злость, отвращение, страх, грусть и удивление. Приводить здесь оригинальные английские названия для этих базовых чувств (happiness, anger, disgust, fear, sadness, surprise), как это делают многие исследователи, занимающиеся историческим, антропологическим, этнолингвистическим и просто лингвистическим изучением эмоций, представляется излишним, потому что выражение эмоций имеет место, согласно теории Экмана, прежде всего не в языке, а на лице. Для каждой базовой эмоции есть соответствующее, безошибочно опознаваемое выражение лица, которое никто не способен скрыть. Даже если кто-то намеренно пытается схитрить или если социальные нормы (в терминологии Экмана — «правила отображения») запрещают демонстрировать базовые эмоции, микровыражения всегда выдают их. Микровыражения часто занимают лишь доли секунды, но все равно «просачиваются» сквозь любую маску, которой человек надеется скрыть свои чувства.

Главным проявлением базовых эмоций являются универсальные выражения лица, или, говоря более общим языком, «характерные универсальные сигналы» (distinctive universal signals). На этом Экман всегда настаивал, какие бы зигзаги он ни делал в своих попытках выработать оптимальные дефиниции. Менялись с течением времени только набор и количество базовых эмоций: так, в 1992 году Экман писал, что базовых эмоций шесть — это злость, страх, грусть, радость, отвращение и удивление — и есть еще пять, которые, как может выясниться, тоже входят в эту группу: презрение (contempt), стыд (shame), чувство вины (guilt), смущение (embarrassment) и благоговейный трепет (awe).

Два года спустя речь шла уже о пяти точно установленных и трех потенциальных базовых эмоциях:

Имеются убедительные свидетельства того, что существуют общие для всех культур выражения лица, соответствующие пяти эмоциям: злости, страху, грусти, наслаждению и отвращению. Нет пока согласия относительно того, существует ли единый для всех культур сигнал удивления, презрения, стыда/вины.

Впоследствии Экман сузил определение базовых эмоций и утверждал, что только их и можно вообще называть «эмоциями».

Опыты с фотографиями

Каким путем пришел Экман к своей идее базовых эмоций? Историк науки Рут Лис (1939) критически проанализировала этот путь и описала его, назвав свое исследование, вслед за Мишелем Фуко, «генеалогией настоящего». Она понимает под этим диагноз актуальной интеллектуальной тенденции — в данном случае «эмоционального поворота», то есть обращения многих гуманитарных наук и наук о жизни к изучению чувств. Исследовательница выявляет его позиции, общие для разных дисциплин, или «структуру», и его источники.

Случай Экмана Лис описывает как историю, в которой линии развития научной практики (например, применения фотографии в лабораторных экспериментах) сходятся с интеллектуальными и культурными тенденциями. Экман, по его собственным словам, заинтересовался психологией в возрасте 14 лет под впечатлением от самоубийства матери, страдавшей депрессией. Прочитав Фрейда, он открыл для себя психоанализ и прошел его сам. В середине третьего десятилетия своей жизни он был твердо намерен посвятить весь век работе в области психоаналитической групповой и индивидуальной психотерапии.

В те же годы, работая над диссертацией, он познакомился с методами экспериментальной психологии, использовавшимися в бихевиористской школе Скиннера. Кроме того, Экман увлекался фотографированием и современным танцем, благодаря чему использование фотографий и внимание к невербальной коммуникации потом стали играть важную роль в его исследованиях эмоций. Окончив колледж в Чикаго и получив докторскую степень в Нью-Йорке, Экман в 1957 году переехал в Сан-Франциско, где и работает с тех пор в отделении психиатрии Калифорнийского университета, сначала в качестве научного сотрудника, а затем — после перерыва, когда он служил военным психологом в армии, — уже в довольно зрелом возрасте он стал там профессором.

Первоначально, как пишет Экман, он стоял на позициях культурного релятивизма, считал, что все объясняется «социальным научением», и был «полностью убежден, что все, что касается выражения и жестов, возникает в результате научения». Это свое убеждение он пересмотрел в середине 1960-х годов, когда познакомился с работами другого экспериментального психолога — Сильвана Томкинса, который отошел от господствовавших тогда течений бихевиоризма и психоанализа. Под влиянием трудов Дарвина о выражении чувств Томкинс постулировал существование «программ аффекта», то есть определенных телесных реакций и форм поведения, которые вызываются внешними раздражителями и реализуются независимо от влияния культуры и индивидуальной биографии, от воли или воображения человека.

Томкинс утверждал, что внешние раздражители вызывают в эволюционно наиболее древних зонах мозга реакции, которые автоматически запускают определенное поведение и телодвижения. Лис описывает концепцию Томкинса следующим образом: если я убегаю от змеи, то делаю это не потому, что считаю, что передо мной находится опасный объект, и не хочу или не намереваюсь быть ужаленным. Я убегаю, потому что боюсь змей. Угроза, связанная со змеей, заключена в самом объекте: змеи пугают меня, потому что они когда-то пугали наших эволюционных предков.

Эмоции, таким образом, превращаются в схемы «стимул — реакция», согласно которым мы, люди, реагируем на раздражители такими способами, которые сегодня, может быть, и не повышают наши шансы на выживание, но нашим далеким эволюционным предкам давали преимущества в борьбе за выживание. В этой модели нет места для сознательной оценки ситуации и принятия решения: я убегаю от змеи, потому что мне хочется от нее убежать, или потому, что в детстве меня укусила змея; или потому, что ее форма вызывает у меня бессознательные воспоминания о пенисе дяди, который изнасиловал меня, когда я была девчонкой; или, наоборот, я не убегу от змеи, потому что обожаю рептилий. Рут Лис называет эту позицию «нон-интенционалистской».

Противоположная, интенционалистская позиция включает в себя очень разные подходы — например, психоаналитический, в рамках которого считается, что объекты, такие как змея, не вызывают автоматически у всех одинаковую реакцию, а наполнены разными значениями, зависящими от индивидуальной биографии каждого человека; или подход когнитивной психологии, в которой акцент делается на моменте оценки (appraisal). Итак, в концепции Лис интенционализм и нон-интенционализм образуют два полюса, вокруг которых с середины ХХ века группируются психологические исследования эмоций. Экман принял гипотезы Томкинса и стал придумывать схему эксперимента, который мог бы подтвердить их. Сначала он показывал испытуемым сделанные Томкинсом фотографии лиц и просил выбрать из списка те эмоции, которые они выражали. В большинстве случаев результаты совпадали, и Экман счел, что это можно рассматривать как доказательство гипотезы об универсальности эмоций.

Потом Экман составил свой собственный набор снимков лиц, демонстрирующих выражения разных человеческих чувств. Для этого фотографируемых людей просили показать ту или иную эмоцию. Как вспоминает сам Экман, «из более чем 3 тысяч фотографий были отобраны те, на которых можно было видеть чистое отображение какого-то одного аффекта».

Как отмечает Рут Лис, это была весьма сомнительная процедура: во-первых, эмоции, продемонстрированные по команде, рассматривались как аутентичные, а не как наигранные. Во-вторых, отбор «чистых» и гипотетически универсальных базовых эмоций не подвергался эмпирической проверке с открытым исходом, а был отдан на откуп интуиции Экмана и его коллег. Третье критическое замечание, которое можно было бы к этому прибавить: изначальная подборка из нескольких тысяч фотографий не отображала реально существующий спектр настоящих эмоциональных выражений лица, поскольку чувства были инсценированы по команде, а язык редуцирует сложную и многогранную эмоциональную реальность.

Чтобы доказать универсальную ценность этих эмоций и, таким образом, их базовый (или «первичный», как выражался Томкинс) характер, Экман и его команда показывали набор фотографий «эмоций в чистом виде» студентам (в качестве испытуемых в психологических экспериментах повсюду). Каждый испытуемый, глядя на фотографию, должен был решить, какое из шести понятий — злость, страх, грусть, отвращение, удивление, радость — более всего к ней подходит. Был получен единый для разных культур результат: А — радость, B — отвращение, C — удивление, D — грусть, E — злость и F — страх. Итог: испытуемые повсюду приписывали одни и те же эмоции одним и тем же фотографиям. Это и не удивительно, если учесть тавтологическое построение эксперимента: ведь фотография лица, изображающая, например, «страх в чистом виде» (все иные были Экманом отсеяны), демонстрировалась испытуемым вместе со списком из шести понятий, обозначающих эмоции, и в этом списке было понятие «страх», на основе которого сделана фотография.

Подтверждения по всему миру

Критика в адрес эксперимента Экмана не заставила себя ждать. Антрополог Маргарет Мид (1901–1978), известная своей приверженностью культурному релятивизму, подчеркнула искусственность тех выражений, которые включил в свою подборку Экман, и оспорила его тезис, будто на снимках показаны «не симуляции эмоций, а не подверженные культурным модификациям выражения эмоций». Бывший муж Маргарет Мид, антрополог и кибернетик Грегори Бейтсон (1904–1980), призывал учитывать социальные и коммуникативные функции мимики. И наконец, последовала критика от Рэя Бердвистела (1918–1994), лингвиста и антрополога, близкого к Мид и Бейтсону. Он сам проводил полевые исследования, посвященные демонстрации чувств, и пришел к выводу, что не существует никаких культурно универсальных выражений лица: в невербальной передаче эмоций царит безграничное культурное разнообразие. Когда вышли первые работы Экмана, Бердвистел указал на то, что психолог не нашел нетронутых культур: аборигены новогвинейских тропических лесов на самом деле просто подражали Джону Уэйну и Чарли Чаплину, чьи фильмы они знали.

Чтобы выбить почву из-под ног такой критики, Экман расширил свой эксперимент, включив в него представителей еще нескольких культур, среди которых, что особенно важно, была еще одна незападная бесписьменная — народ дани, живущий на западе Новой Гвинеи (сегодня эта территория принадлежит Индонезии). Туда как раз в это время — в начале 1970-х годов — собирался опять ехать Карл Хайдер (См. главу II), и он выразил готовность провести исследование, применяя модифицированный метод Экмана: теперь не следовало зачитывать испытуемым вслух список из переведенных на местный язык слов, якобы обозначающих базовые эмоции, с тем чтобы они указывали, какая из них какой фотографии соответствует. Вместо этого, как писал Экман, «переводчик рассказывал историю, а абориген выбирал то выражение, которое к ней подходило».

По воспоминаниям Экмана, Хайдер отправился в экспедицию, уверенный, что результаты экмановского эксперимента подтвердить не удастся, так как в языке дани не было соответствующих английским понятий для якобы универсальных базовых эмоций. Эта исходная отрицательная предвзятость антрополога была, на взгляд Экмана, неопровержимым доказательством надежности тех результатов, которые получил Хайдер и которые почти полностью совпали с результатами, полученными им самим. Впоследствии он писал: «Единственное исключение состояло в том, что дани не различали выражения злости и отвращения, хотя и отличали их от всех прочих эмоций. Хайдер предсказывал это, потому что он замечал, что дани избегают выражения злости и часто маскируют ее отвращением».

Чего Экман, опять же, по его собственным воспоминаниям, тогда не представил, так это эмпирических доказательств существования «правил отображения», то есть наложения социально нормированных способов проявления чувств на «истинные» базовые эмоции. Фактически речь шла о примирении природы (базовой эмоции) и культуры (правило отображения). Экман и его исследовательская группа придумали следующий эксперимент: американским и японским учащимся колледжа показывали фильмы об обрезании юных австралийских аборигенов и о хирургических операциях; все эти фильмы могли быть квалифицированы как тревожащие и жестокие — «вызывающие стресс».

Испытуемые просматривали фильмы в одиночестве, и при этом их снимали скрытой камерой; для контроля их снимали также при просмотре «нейтральных» фильмов, которые не вызывали стресса. Полученные таким способом изображения затем демонстрировались второй группе испытуемых, принадлежавших к другой культуре. В обоих случаях результат был одинаков: одну и ту же эмоциональную реакцию в одни и те же моменты демонстрировали и американцы, и японцы — те самые «азиаты, которых никогда не поймешь», поскольку стереотипное представление о японцах гласит, что они якобы особенно хорошо скрывают свои чувства, и это как раз и определило выбор именно японских студентов в качестве контрастной культуры для проведения данного эксперимента. На втором этапе исследования фильмы, снятые скрытой камерой, анализировались с применением техники количественного анализа лицевых движений (Facial Action Scoring Technique, FAST), которая была разработана и запатентована Экманом вместе с его ближайшим соратником Уоллесом Фризеном для анализа мимики и впоследствии переименована в «Систему кодирования лицевых движений» (СКЛиД). Результат этого этапа исследования оказался тот же, что и раньше: за всеми различиями, налагаемыми культурой, просматривались одинаковые базовые эмоции. И наконец, эксперимент был расширен: испытуемых сначала поодиночке снимали скрытой камерой во время просмотра «стрессогенных» фильмов, а затем еще раз — в присутствии «авторитетной фигуры», принадлежавшей к их же культуре. В действительности этой фигурой был аспирант, облаченный в белый халат.

Во втором случае, пишет Экман, испытуемые демонстрировали «совершенно разные выражения лица. По сравнению с американцами японцы больше улыбались — чтобы замаскировать выражения отрицательных эмоций на своем лице». Таким образом, культура играла некоторую роль, хотя базой все же оставалась природа. Экман сделал вывод: «Никогда нельзя сказать, что дело только в природе или только в воспитании».

Лицо президента

Сегодня Экман прилагает государственную логику безопасности к своим собственным исследованиям, утверждая, например, что он больше не будет публиковаться в профессиональной периодике, потому что таким образом разглашаются государственные тайны. Эта научная непрозрачность его работы сочетается, однако, с нарастающим присутствием Экмана в публичной сфере и поп-культуре. Сериал Lie to Me — это лишь самый недавний его выход на публику, которому предшествовал длинный ряд интервью и выступлений в СМИ: так, в 1992 году Экман делился своим первым впечатлением от Билла Клинтона во время президентской избирательной кампании («Это парень, который хочет, чтобы его застукали за кражей печенья из банки и чтобы мы все равно любили его за это»); потом он утверждал, что видел по лицу Клинтона, что тот лгал на пресс-конференции 1998 года, когда отрицал связь с Моникой Левински; а в последнее время в соавторстве с Далай-ламой Экман выпустил книгу-пособие о том, как радоваться жизни.