купить

Строители Британской империи: конструирование героических образов в посмертных панегириках

Светлана Сидорова (ИВ РАН, Центр индийских исследований, старший научный сотрудник; кандидат исторических наук)

Svetlana Sidorova (Candidate of History; Senior Research Fellow, Center for Indian Studies, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences)

veta.sidorova@mail.ru

Ключевые слова: Британская Индия, Бомбей, колониализм, эпитафия, церковные мемориалы

Key words: British India, Bombay, colonialism, epitaphs, church memorials

УДК/UDC: 94+32.01951+325.3+325.4

Аннотация: В статье анализируется механизм создания в XVIII—XIX веках положительного образа британских колонизаторов и их имперской миссии в Индии с помощью комплиментарной риторики посмертных надписей, выбитых на мемориалах в церкви Св. Фомы в Мумбаи. Биографии строителей империи, прошедшие через очистительный фильтр эпитафий и вынесенные в общественное пространство, были элементом государственной пропаганды по отбеливанию темных и спорных пятен в истории британского покорения Индостана, которая представала перед посетителями церкви как череда славных и героических событий.

Absrtact: This article analyzes the mechanism of the creation in the 18th and 19th centuries of positive images of British colonizers and their imperial mission in India with the help of the complimentary rhetoric of postmortem inscriptions on the memorials in the Church of St. Thomas in Mumbai. The empire builders’ biographies, which had gone through the purifying filter of the epitaph and which were exhibited in a public space, were elements of state propaganda meant to whitewash dark and controversial stains in the history of the British conquest of Hindustan, which was presented to church visitors as a chain of heroic and glorious events.

Svetlana Sidorova. Creators of the British Empire: Heroic Images in the Post-mortem Panegyrics

Во второй половине XVIII века английская Ост-Индская компания перешла к приобретению земель в Индии и из сугубо торгового предприятия превратилась в плохо контролируемое государство в государстве с правом ведения войн, отправления правосудия, чеканки монет, сбора налогов и т.д. Британское общество, оторванное от места событий тысячами миль, лишенное достоверной информации о сути и обстоятельствах происходивших на субконтиненте процессов, не имевшее прямого доступа к благам восточных земель, стало воспринимать эту деятельность как сомнительную и даже скандальную. Служащие компании, по общему мнению, погрязли в грабеже, военном насилии, коррупции и разврате, запятнали себя неэтичным поведением и поставили под вопрос репутацию всей английской нации, представители которой гордились древними политическими институтами, гражданскими свободами, торжеством закона, присущей им верностью долгу, чести и другими добродетелями. Вместе с сомнениями, подозрениями и недовольством появился запрос на создание нового имиджа британского колонизатора, добропорядочного человека, обладающего высокими нравственными качествами, и положительного образа имперской миссии как благородного, важного и достойного предприятия. Для этого использовались разные средства, в том числе наполнение общественного пространства новыми нарративами. Как пишет американский историк Николас Деркс в работе «Скандал империи», посвященной судебному процессу над генерал-губернатором Бенгалии У. Хейстингсом [1], если исторические работы второй половины XVIII века являли собой пример критического отношения к деятельности Ост-Индской компании, то уже с конца столетия британская историография имела целью облагораживание и приукрашивание образа империи [Dirks 2006: 313—336]. Подспорьем в достижении этой цели стали тексты особого рода — эпитафии на надгробиях и мемориальных плитах в честь британцев, участвовавших в индийском колониальном проекте.

Поминальные надписи — один из способов сохранения памяти об умерших, характерный для европейской культуры смерти. Эта память всегда избирательна. Законы жанра высказывания postmortem требуют воздержания от хулы на ушедшего в мир иной и упоминания его достоинств, доблестей и положительных деяний [2]. События жизни и личные качества усопшего фильтруются родственниками, друзьями или сослуживцами, облекаются в характерные для «кладбищенской поэтики» слова и конвертируются в исторический нарратив особого рода — высеченный на камне или металле некролог, который в качестве отличительной черты всегда содержит комплиментарную (иногда трагическую) риторику. по меткому выражению писателя, историка и теоретика театра С. Кржижановского: «Простое… освященное древностью правило кладбищенской эпитафики, предписывающее “de mortuis aut bene, aut nihil dicere”, логически ведет к возникновению особой “кладбищенской поэтики”, требующей (и не всегда безуспешно) построить “положительный образ” человека, путем остроумного обестенения обычной житейской светотени» [Литературная энциклопедия 1925: стб. 1122—1125].

Традиционный для европейцев способ увековечения памяти о мертвых в эпоху географических открытий и строительства империй распространился на другие части света. Возникавшие на территории Британской Индии места захоронения и поминовения усопших (церкви и кладбища [3]) наполнялись эпитафиями. Характерная для XVIII—XIX веков многословность посмертных панегириков [4] позволяет систематизировать лексику высказываний и составить своего рода «каталог» достоинств, ценимых в эпоху колониального завоевания Индостана.

Богатой на такого рода высказывания является англиканская церковь Св. Фомы, расположенная в районе Форта, старой, английской части современного Мумбаи. Она была заложена в 1676 году и открылась для службы в Рождество 1718 года [5]. В 1837 году с назначением Томаса Карра первым бомбейским епископом церковь приобрела статус кафедрального собора. Реальных захоронений внутри храма и вокруг него очень немного. Как пишет историк города Бомбея Дж. Кунха,

столь небольшое количество надгробий и кенотафов за 180 лет существования церкви [6] объясняется тем, что главной похоронной площадкой в городе между 1669 и 1760 годом было кладбище Мендхэм Пойнт. Оттуда мавзолеи и надгробия, хорошо просматривавшиеся со стороны гавани, были перенесены на Сонапурское кладбище, действовавшее с 1763 по 1863 год и вместившее 19 333 тела [Cunha 1900: 357].

sidorova_1.jpg

Ил. 1. Церковь Св. Фомы в Мумбаи. Фото автора

Церковь же Св. Фомы начала наполняться памятными знаками с последней трети XVIII века [7], т.е. именно с того времени, когда британцы переключились с чистой коммерции на деятельность по присвоению и освоению земель, что потребовало ее поощрения и морального обоснования. За истекшие с тех пор два столетия английского присутствия в Западной Индии аскетичное внутреннее убранство обогатилось мемориальными памятниками от самых простых до причудливых и сложных форм. В соборе находится 59 могильных плит и 150 памятных «досок» [Verghese 1999а: 109]. Многие из отмеченных в соборе людей нашли смерть и были похоронены далеко за пределами города и даже субконтинента. Но так как жизнь и служба упокоенных в разных местах Индии и Евразии были связаны с Бомбеем, Бомбейским президентством и событиями в западной Индии, специально созданные в их честь мемориалы с эпитафиями устанавливались в церкви иногда спустя несколько лет после смерти. Иными словами, церковь была местом не только и не столько захоронений, сколько поминовения людей, оставивших след в деле строительства империи.

sidorova_2.jpg

Ил. 2. Внутренний вид церкви Св. Фомы в Мумбаи. Фото автора

Бóльшая часть эпитафий относится к концу XVIII — середине XIX века, когда управление британскими территориями, их исследование, коммерция и мирная проповедь сочетались с вооруженными конфликтами с соседями и военными кампаниями по приобретению новых земель. Представители всех этих видов деятельности увековечены на стенах при заметном преобладании лиц военной профессии. Женских мемориалов мало. Надписи, сделанные преимущественно на мраморных досках, редко металлических, иногда подкреплялись соответствующим визуальным рядом — или традиционными траурными символами (венки, перевернутые факелы, урны, ангелы или женские фигуры в скорбных позах), или атрибутами, связанными с прижизненной деятельностью умерших (приспущенные штандарты поверх эфесов сабель, пушки, ядра, якоря, книги, измерительные инструменты, Библия и т.п.). Все таблички начинаются с указания имени, рода занятий и поста, занимаемого при жизни. В некоторых случаях текст на этом и заканчивается, как бы намекая своей лаконичностью, что одного упоминания достигнутого чина достаточно для того, чтобы вызвать пиетет перед почившим.

Другие таблички, наоборот, пускаются в описания, порой весьма пространные, не скупясь на эпитеты. В первую очередь внимания удостаивается общественная/профессиональная деятельность умерших. Одной из наиболее примечательных характеристик при ее хвалебной репрезентации оказываются «рвение», «страсть», «усердие» (zeal, ardour), проявленные на службе. «Пыл» мог достигать такого накала, что являлся иногда причиной кончины: «Роберт Ашмед Билламор, лейтенант, адъютант 1-го батальона, 10 полка местной пехоты… превосходный молодой человек стал жертвой пылкости (zeal), с которой он исполнял свои обязанности в последней маратхской войне [8]…», «Достопочтенный Джонатан Дункан… его стремление (zeal) к общественному благополучию было очевидно на протяжении долгой и честной административной карьеры…», «Чарлз Джеймс Мэнсон… пожертвовал своей жизнью в момент усердного исполнения (zealous discharge) обязанностей», «Майор Элдред Паттингер… истощенный долгими напряженными усилиями и усталостью (continued exertion, anxiety and fatigue) при выполнении общественного долга, нуждаясь в смене климата для поправки здоровья… возвращался в Англию через Китай, где в районе Гонконга его свалила лихорадка, и он умер…» и т.д. Вероятно, усердие было немаловажным качеством, если учесть размеренность в отправлении обязанностей, леность и нерасторопность большинства служащих Ост-Индской компании, о чем они сами иногда рассказывали в своих воспоминаниях [Tayler 1881: 122; Сидорова 2015: 250—251].

~ В память о
ЧАРЛЗЕ ДЖЕЙМСЕ МЭНСОНЕ,
члене Бомбейской гражданской службы,
исполняющем обязанности политического агента в южной части страны маратхов,
сыне полковника Мэнсона из Бомбейской артиллерии, который был предательски
лишен жизни в Сурибанде ночью 29 мая 1858 года на 34-м году жизни.

Он пал жертвой усердного исполнения своего долга и страстного желания подавить
планировавшееся восстание маратхских правителей.

Эта табличка установлена любящей матерью в память о лучшем из сыновей.

Из других проявленных на службе доблестей отмечались «таланты» (talents, genius), «профессионализм» (professional character), «общественные заслуги» (public merits, services), разнообразные «добродетели» (private/domestic/social/ manly/amiable virtues), «высокие принципы» (high/honorable principles), «честность» (approved integrity), «преданность» (fidelity), «честь» (honor). Наиболее часто повторяющимися эпитетами, характеризующими умерших и их доблести, служили «ценный» (valued), «выдающийся» (distinguished), «уважаемый» (respectable), «благородный» (honorable), «великодушный» (generous), «преданный» (faithful), «превосходный» (excellent), «просвещенный» (enlightened).

Лиц гражданских профессий ценили за «взвешенные суждения/правосудие» (sound judgment), «спокойный и проницательный ум» (cool and discerning mind), «старательность» (diligence), «твердость» (firmness), «знания и широкий кругозор» (sound extensive learning). На досках, посвященных военным, встречаются такие характеристики офицеров, как «бдительный», «опытный», «благородный» (vigilant, accomplished, noble). Они отличались «незапятнанной честью», «непоколебимым мужеством» (unstained honor, undaunted courage). Хотя жесткого разделения в употреблении славословий нет, одинаковые эпитеты перекочевывают из одних табличек в другие независимо от социального/профессионального статуса усопших.

~
В память о
СТИВЕНЕ БАБИНГТОНЕ,
судье Главного суда по гражданским делам
в Бомбее
и президенте Комитета по исправлению налогового и судебного кодекса.

Родился 31 декабря 1790 года и умер 19 мая 1822 года.

Причиной его смерти стал несчастный случай в Тхане на острове Салсетт,
где он из человеческих побуждений помогал тушить пожар.

Обладая способностью к взвешенным суждениям и обширными знаниями,
он был готов к важной законотворческой деятельности, для которой был избран
и которую не смог завершить из-за преждевременного конца.
Отличаясь уравновешенным характером, пылкостью чувств, дружескими манерами
и сильной верой в Бога, он демонстрировал одинаково выдающиеся внутренние
качества и общественные добродетели.

Чтобы увековечить столь достойного человека,
его многочисленные друзья установили в этой церкви его статую, которая затем
была перенесена в здание городского муниципалитета.

Его останки похоронены в Тхане
с двумя его сыновьями
УИЛЬЯМОМ ФРЭНКОМ БАБИНГТОНОМ,
штатным хирургом в Пуне,
родившимся 31 августа 1816 года и умершим 10 мая 1854 года,
и
СТИВЕНОМ БАБИНГТОНОМ,
помощником судьи в Пуне,
родившимся 24 октября 1819 года и умершим 2 декабря 1846 года.

На этой табличке осиротевшая вдова увековечила память о покинувших ее любимых
муже и сыновьях.
1863

~
Посвящается памяти
капитана Е.М. ЭННИСА
21 полка местной пехоты этой территории [9],
который был варварски убит
между Суккуром и Хайдарабадом в Синде
18 февраля 1845 года
по пути в президентство [10] во время отпуска по болезни
в возрасте 45 лет.

Доблестному солдату и прекрасному офицеру.
он объединял в себе самые лучшие и достойные черты,
память о нем будет долго с любовью храниться
его сослуживцами — офицерами 21-го полка,
которые установили эту доску.

Внимание уделялось частной жизни и личным качествам, о которых говорилось в сочетании, дополнении или выигрышном противопоставлении заслугам на общественном поприще. Если умершие не жертвовали личной жизнью ради службы (generous disregard of personal interest), тогда перед читавшими надписи проходила череда «любящих», «нежных» и «пылких» мужей, сыновей, братьев, друзей, жен (affectionate, zealous son/husband/ brother/daughter), отличавшихся «мягкостью» характеров (mildness), «добротой» (kindness), «щедростью» (liberality), «милосердием» (charity). Но наиболее часто, едва ли не на каждой табличке, встречается упоминание «дружеского нрава» (amiable disposition/qualities), умения снискать «любовь и расположение окружающих» (steady and warm attachment to friends, cordial and deep interest in the welfare and happiness of all around). Сохранение хороших отношений, взаимная поддержка, помощь, сплоченность, по всей видимости, были очень важны в условиях узкого круга европейцев в Индии, оказавшихся в непростой ситуации незнакомого, часто враждебного окружения, нелегкой службы и быта и тяжелого климата. Друзья и сослуживцы гораздо чаще, чем родственники, устанавливали мемориалы и скорбели о потере товарища. Свои ответные реакции на жизнь и смерть близких людей они описывали словами «восхищение» (admiration), «уважение» (respect), «признание» (esteem). Кроме того, нередко говорилось о скорби на уровне государства или Ост-Индской компании, потерявших ценного и достойного подданного или служащего.

Заслуги и достоинства приобретали еще больший вес из-за того, что все они накапливались за относительно непродолжительный отрезок времени. Ранняя смерть на полях сражений, от несчастных случаев, тягот страннической жизни, тяжелых болезней, вызванных климатом и непривычными условиями, и т.д. придавала судьбам почивших драматичность. Трагизм безвременного ухода особо подчеркивался или прямым упоминанием этого факта на надгробиях, или указанием вместо дат рождения и смерти возраста умершего. Например: «Чарлз Кларк, состоявший на гражданской службе в Бомбее, прибыл в Индию 24 мая 1828 года и умер в воскресенье 7 сентября 1828 года», «капитан Джордж Николас Хардинг… снискал раннюю славу и героическую смерть… умер 8 марта 1808 года в возрасте 27 лет…», «Томас Малколм Дикинсон… его выдающиеся таланты… дают основания сожалеть о преждевременном уходе… 10 июля 1836 го да в возрасте 27 лет», «майор Элдред Паттингер... умер 15 ноября 1843 года в возрасте 32 лет… воспоминания о его заслугах должны усилить скорбь из-за того, что ранняя карьера, обещавшая блестящее и славное будущее, преждевременно оборвалась». Умерших в совсем юном возрасте в церкви немного. Там хоронили уже чем-то отличившихся при жизни членов колониального общества, то есть они должны были «успеть» что-то сделать. Поэтому львиная доля похороненных — это те, кто покинул жизнь на втором—четвертом десятке лет. Судя по записям на памятных знаках, об ушедших скорбели отцы и матери, сестры, братья и дети, друзья и сослуживцы, командиры и рядовые. В непростых колониальных условиях теряли все и всех, нарушая закон о последовательной смене поколений. Создаваемый героический ореол вокруг имен самоотверженных храбрецов, не побоявшихся пуститься в опасное путешествие на другой конец континента и пожертвовавших жизнью во время покорения земель и народов, приумножал их славу и величие.

В то же время, если кому-то удавалось избежать ранней кончины, записи непременно акцентировали внимание на продолжительности его службы, в годах измеряя вклад в дело строительства империи: «Джеймс Джозеф Спарроу, член Совета этого президентства, за 31 год службы приобрел всеобщее признание и доверие…», «преподобный Томас Карр после 35 лет успешной службы в качестве капеллана, архидиакона и епископа в этом президентстве продолжил свой труд в Бате, в Англии…», «лейтенант-полковник Джон Нагент, командир артиллерийского батальона после 33 лет преданной службы умер 23 октября 1792 года в возрасте 57 лет», «капитан Джордж Барнс умер близ Чебуды. [11] во время командования фрегатом “Хейстингс” 20 декабря 1824 года в возрасте 51 года после 35 лет служения этой стране» и т.д.

~ В память о
ПАТРИКЕ КЭМПБЕЛЛЕ БЭЙРДЕ, докторе медицины
графства Эйр, Северная Британия,
члене Королевского медицинского колледжа в Эдинбурге,
хирурге-суперинтенданте в Гуджарате,
который после 24 лет активной и очень добросовестной службы
своим работодателям
и великодушного и усердного исполнения профессиональных обязанностей
не только по отношению к соотечественникам,
но и к местным жителям любого социального уровня, проживающим
на этой территории,
пал жертвой климата Сурата
5 ноября 1821 года
на 49-м году жизни.

Общие слова восхищения подкреплялись перечислением конкретных доблестных дел или указанием героических/трагических обстоятельств смерти. Выхваченные будто лучом прожектора эпизоды жизни людей создавали полотно истории Бомбейского президентства и Британской Индии. Через призму безупречных биографий она предстает как череда славного покорения и кропотливого освоения земель на благо завоеванного народа. В западной части субконтинента к началу 1770-х годов под контролем британцев было несколько островов, на которых и располагался Бомбей (Бомбейское президентство). Его ближайшим соседом была мощная полития — Маратхская конфедерация, территория которой простиралась через весь Индостан до побережья Бенгальского залива, на севере упиралась в княжество Ауд, на юге — в земли Майсура и Хайдарабада. Чтобы потеснить ее, а затем и вовсе ликвидировать, британцам понадобилось почти полвека и три войны. События накануне Первой англо-маратхской войны (1775—1782) зафиксированы на мемориальных досках Джона Ватсона, который погиб в 1774 году в возрасте 52 лет, командуя войсками на море в битве за остров Салсетт, и Томаса Мостина, блестяще зарекомендовавшего себя на поприще дипломатических отношений с маратхами и участвовавшего в заключении Суратского договора (1775). Этот договор закрепил среди прочего Салсетт за Ост-Индской компанией и послужил поводом для первого военного конфликта с маратхами. В ходе его британцы в 1778 году выслали в Пуну, столицу Маратхской конфедерации, экспедиционный корпус на помощь потерявшему в результате интриг власть правителю — пешве [12] Рагхунатх-раву. В составе корпуса и был Томас Мостин, который по пути заболел, вынужден был вернуться в Бомбей, где умер 1 января 1779 года в возрасте 48 лет. Экспедиция же продолжила путь и по дороге все время подвергалась атакам маратхов. Одна из пущенных ими ракет нанесла 4 января 1779 года смертельное ранение подполковнику Роберту Кэю, тоже скончавшемуся в Бомбее 14 января, через две недели после Томаса Мостина.

Осада в 1803 году Бароды, столицы территории Гайквадов, входившей в состав Конфедерации, стала эпизодом Второй англо-маратхской войны (1803— 1805). Он упомянут на мемориальной доске капитана артиллерийских войск Джорджа Уордена, который принимал участие в тех событиях.

sidorova_3.jpg

Ил. 3. Мемориал Чарлза Бартона Барра. Фото автора

В результате Третьей англо-маратхской войны (1817—1818) государство маратхов перестало существовать. Бомбейское президентство, вобрав в себя владения пешв, превратилось в одну из крупнейших провинций Британской Индии. Об этих событиях повествует мемориал, посвященный подполковнику Чарлзу Бартону Барру (1774—1821), возглавлявшему небольшую британскую армию из 3 тысяч пехотинцев [13] с 5 орудиями во время битвы при Кирки [14] 5 ноября 1817 года с армией маратхов в составе 18 тысяч конных и 5 тысяч пеших воинов с 14 орудиями [Gupchup 2005: 137]. Мемориал представляет собой сложную многофигурную композицию и помимо хвалебного текста включает большой барельеф из белого мрамора с изображением пьедестала, на котором установлена урна. Слева от нее приспущенный стяг, справа — цветок лотоса. позади пьедестала виднеется верхушка неизвестной пирамиды наподобие египетской, слева от него огромная пальма, а справа, задумчиво опустив голову, стоит воин-сипай с сережкой в ухе в летней форме (в шортах) босиком на поверженном штандарте, возможно символизирующем поражение маратхов [Gupchup 2005: 137].

~ Посвящается памяти
подполковника ЧАРЛЗА БАРТОНА БАРРА, C.B. [15]
на службе в 1-м батальоне, 7-м полку
Бомбейской местной пехоты.

Подполковник Барр прославился
за время долгой службы
благодаря энтузиазму и служебному рвению
и увенчал свою достойную карьеру важной победой над армией пешвы в битве при Кирки
5 ноября 1817 года.


Умер в 1821 году в возрасте 47 лет.

Еще одним участником этой войны был молодой лейтенант и адъютант Роберт Ашмед Билламор:

~ Посвящается памяти
РОБЕРТА АШМЕДА БИЛЛАМОРА,
лейтенанта и адъютанта 1-го батальона, 10-го полка Бомбейской местной пехоты,
переводчика с персидского при субсидиарных войсках в Пуне,
старшего сына капитана Роберта Билламора,
на службе достопочтенной Ост-Индской компании.
Этот превосходный молодой человек стал жертвой пылкости, с которой
он исполнял свои обязанности в последней маратхской войне,
и скончался в Джалне 7 мая 1818 года на 24-м году жизни.

Компания сожалеет о потере бдительного и профессионального офицера,
а его однополчане — деятельного и пылкого друга.
Но еще большую скорбь эта преждевременная смерть вызывает у матери, которая
никогда не перестанет оплакивать самого нежного и прилежного из сыновей, и
у братьев и сестер, всегда находивших в нем самого любящего и верного родственника [16].

На стенах церкви зафиксирован процесс территориального расширения не только Бомбейского президентства, но и всей Британской Индии. На мемориальных досках упомянуты события Второй (1780—1784) и Четвертой (1798—1799) англо-майсурских войн, в результате которых объединенные силы южно индийского княжества Майсур и французской Ост-Индской компании потерпели поражение и княжество покорилось британцам. Так, подполковник Джон Кэмпбелл прославился во время осады Мангалора в 1784 году, заслужив лестный отзыв от самого правителя Майсура Типу Султана, а уже упоминавшийся капитан Джордж Уорден в 1799 году брал крепость Джемаулабад, сражался в битвах у Седашира и Серингапатама [17]. Тремя годами раньше, в 1796 году, он же участвовал во взятии цейлонского города-порта Коломбо [18], [19].

~
Достопочтенная Ост-Индская компания
посвящает этот мемориал БРИТАНСКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
заслугам и добродетелям
подполковника ДЖОНА КЭМПБЕЛЛА,
который в критический период всеобщей войны в Индии в 1784 году
защищал Мангалор во время 8-месячной осады от объединенных сил Майсура
и Франции. После того как безжалостный султан невольно исторг хвалебные,
исполненные уважения слова в адрес маленького, но бравого отряда, он [Джон
Кэмпбелл. — С.С.] утонул в возрасте 33 лет, претерпев невзгоды при выполнении
долга перед Королем и страной.

В следующем столетии состоявшие на службе в Бомбейском президентстве офицеры были задействованы в военных операциях в северной Индии. Майор Элдред Паттингер (1811—1843) и адмирал Р.Ф.Л. Мэйтлэнд (1777—1839) принимали участие в первой англо-афганской войне (1838—1842), а два сослуживца, офицеры Бомбейских пехотных войск майор Сидни Уодби и майор Ричард Тренч, были убиты в Дабраи и при отступлении из Кандагара 16 апреля и 16 августа 1880 года соответственно во время Второй англо-афганской войны (1878—1880).

В период Сипайского мятежа 1857 года лейтенант Грегор Грант из 9-го полка Бомбейской пехоты вместе с женой Элизой и маленькой дочкой Эллен погибли во время защиты английской резиденции в Лакхнау 28 июля, а генералу Бомбейских инженерных войск Джону Арчибальду Балларду (1829—1880), противостоявшему восставшим, наоборот, посчастливилось выжить.

Не менее разнообразно выглядит на стенах церкви картина мирного освоения территорий. об основных направлениях этой деятельности можно судить по табличкам судей и адвокатов (Секстус Говард Филлпоттс (1841—1883); Джон Генри Стивенсон (1779—1816); Стивен Бабингтон (1790—1822) и др.), дипломатов (Джон Гиббингс Уэстропп (1868—1892); Томас Дикинсон (1809—1836)), коммерсантов (Джеймс Фосетт (1800—1831); Джеймс Тэйлор (умер в 1874)), медиков (Патрик Кэмпбелл Бэйрд (1772—1821); У.Ф. Бабингтон (1816—1854)), архитекторов (Уильям Трейси (1831—1864)); служащих монетного двора (Джон Арчибальд Баллард (1829—1880), Фредерик Макгилливрей (1801—1838)). Исследованием территорий и накоплением информации об истории, культуре, географии региона занимался Джон Фрейзер Хеддл (1806—1842), секретарь Географического, а также Сельскохозяйственного и садоводческого обществ Западной Индии, «обладавший обширными и разнообразными знаниями… и редкими талантами, которые он посвятил делу развития географической науки и расширению возможностей этой страны и таким образом внес свою лепту в благополучие и счастье ее народа».

~
ТОМАС МАЛКОЛМ ДИКИНСОН
из 14-го полка местной пехоты, сын подполковника Т. Дикинсона
из инженерных войск,
умер в Раджкоте
10 июля 1836 года в возрасте 27 лет.

Его выдающиеся таланты и редкие знания восточных языков и литературы,
проверенные во время пяти публичных экзаменов, ценнейшие литературные
сочинения для Бомбейского отделения Королевского Азиатского общества, секретарем
которого он был некоторое время, дали основания правительству выбрать его для
службы в политическом департаменте и сожалеть о преждевременном уходе столь
просвещенного общественного деятеля.
Его прекрасный характер и дружеский нрав обеспечили ему восхищение всех,
кто его знал.
Его вера в небесного Спасителя, многократно доказанная плодами его исследований,
которым он был истово и неизменно предан, и хорошо проведенная жизнь позволили
ему упокоиться в надежде и мире.
С нежным уважением его родители увековечивают память о его заслугах.

Практическим преобразованием завоеванной земли занимался Джордж Харрисон Дикинсон, который в 1833 году умер от солнечного удара во время работ на Бхор-гхате, труднопреодолимой горной гряде, отделяющей западное побережье Индии от центральной части полуострова. В результате прокладки в 1830-х годах грунтового пути через горы резко активизировалась торговля между внутренними районами Индостана и Бомбеем. В эти же годы капитан Фредерик Макгилливрей (1801—1838), который «в равной мере прославился своими обширными теоретическими знаниями, навыками практической механики и преданным исполнением общественных обязанностей», налаживал пароходное сообщение между Западной Индией и Европой.

sidorova_4.jpg

Ил. 4. Мемориал Джонатана Дункана. Фото автора

Наконец, церковь знакомит посетителей с целой плеядой британских администраторов. Наиболее впечатляющий мемориал посвящен Джо Натану Дункану (1756—1811), губернатору Бомбея (1795—1811). Прибыв в Индию в 16-летнем возрасте, он сменил много постов, среди которых была важная должность резидента и суперинтенданта в Бенаресе, где он среди прочего учредил санскритский колледж. Мемориал представляет собой трехчастную пирамидальную композицию. В верхней части расположено дерево баньян с ветвями-корнями, склонившимися над урной. Здесь же виднеется растение из семейства фикусов [20], что символизировало открытие Дунканом для европейского мира Сарнатха, места, расположенного недалеко от Бенареса, где Будда впервые проповедовал. На урне начертаны слова: «Человек добра и истины...» Их пишет Справедливость — женская фигура в греко-римской одежде [21], занимающая правую сторону средней части композиции. С левой стороны находится брахман в длинном дхоти, конец которого перекинут через его левое плечо. Торс брахмана имеет атлетическое сложение и отсылает к канонам греко-римской красоты. Как пишет Гупчуп, брахманы пользовались покровительством Дункана, признавшего за ними особый статус в обществе [Gupchup 2005: 116]. В нижней части находится пространная надпись, а под ней фигуры двух младенцев, которые держат свиток со словами: «…уничтожил инфантицид в Бенаресе и Катхиаваре» [22].

Риторика и визуальная символика мемориалов в церкви Св. Фомы были отражением норм и идеалов наступившей в конце XVIII — начале XIX веков эпохи романтизма. Они наделяли человека разумом и свободой воли, позволявшими сознательно ограничивать страсти и воспитывать добрые и благородные чувства, предписывали служить обществу, приносить ему пользу и нести ответственность перед ним. Опора на собственные силы, самоотверженность и упорный труд провозглашались важными составляющими экономического и духовного благополучия людей. На смену чувствительности предшествующей эпохи сентиментализма пришли так называемые моральные чувства (moral feelings) (подробнее об этом см.: [Reddy 2001; Patterson 2009]). Заданный шаблоном идеального подданного и однотипностью ситуации поминовения набор восхваляемых достоинств и используемых для этого слов и атрибутов в Бомбейском соборе отличался некоторой однообразностью. В то же время он акцентировал внимание на характеристиках, значимых именно в колониальном контексте, — славил первопроходцев, просветителей, воинов, ниспровергателей варварства, дарителей справедливости, мира, порядка и цивилизации.

Способ конструирования памятных записей делал покинувших бренный мир о д н о з н а ч н о положительными, а монотонная повторяемость эпитетов еще и о д и н а к о в о хорошими. последнее примечательно тем, что воспроизведение одних и тех же славословий до определенной степени стирало индивидуальные черты умерших и создавало усредненный и в то же время крайне привлекательный образ колонизатора, а сам колониальный опыт превращало в романтически-героическое, благородное по целям и методам предприятие. Истории частных жизней, вынесенные в общественное пространство, выставленные, как в музее вдоль стен, на обозрение прихожанам и посетителям церкви [23], начинали функционировать по-другому, вызывая у «зрителей» уже не только скорбь, но и восхищение. Виджая Гупчуп, исследовавшая историю церкви, писала о ее особой роли в жизни колониального сообщества Бомбея и о благоговении прихожан по отношению к ней:

Британцы собирались там для молитвы и выражения скорби по умершим. Церковь была священным символом для целых поколений семей. Там лежит много мужчин и женщин… которые жили в XVIII, XIX и даже XX веках. Большинство из них известные и выдающиеся люди, внесшие лепту в строительство Британской империи. Они ни в коей мере не были «боксвала» [24], как называли рядовых коммерсантов и торговцев [Gupchup 2005: 154].

Рвение же прихожан, посещавших церковь, тоже зафиксировано на одной из стен, где расположилась табличка в честь Дэйзи Браун, которая «50 лет молилась в этом соборе до самой смерти 10 июля 1967 года».

Демонстрация достоинств почивших в церкви Св. Фомы, месте притяжения и регулярных сборов европейского сообщества в Бомбее, также способствовала складыванию представления о должном, правильном, почитаемом, уважаемом, мудром поведении, полезной для общества деятельности и заслуженном вознаграждении. Отличившиеся при жизни хорошими делами люди удостоились чести быть упомянутыми в церкви и избежать забвения. Их биографии, прошедшие через очистительный фильтр эпитафий, приобретали утилитарное значение, так как транслировали и навязывали соотечественникам стандарты и модели жизнедеятельности и непреднамеренно оказывались частью запущенного механизма государственной британской пропаганды по формированию положительного образа империи. если использовать фразеологию У. Лакера, это была та необходимая работа, которую делают мертвые в определенном месте, определенное время и определенным способом для живых [Laqueur 2015: 12]. В церкви Св. Фомы их работа состояла в том, чтобы создавать доминирующие символы. Как пишет С. Паттерсон в книге «Культ имперской чести в Британской Индии»,

имперские визуальные образы и тексты, фокусировавшиеся на идее имперской чести, должны были постоянно воспроизводиться и верифицироваться, в противном случае они бы поблекли и исчерпали себя. Империя функционировала как гигантская машина по производству мифов, создавая и идентифицируя людей, которые благодаря своей деятельности быстро достигали мифического статуса. Время от времени империя требовала жертв, но эти смерти находили быстрое отмщение новыми свидетельствами укрепления британской власти и возобновлением действия имперского предприятия [Patterson 2009: 75].

И стены собора, из года в год пополняемые именами героев, как нельзя лучше служили цели создания глобального мифа.

Однако в глазах не только современников, но и потомков выбитые в камне слова конструировали образ славного поколения и славной эпохи, в которой жили храбрые воины, честные чиновники, самоотверженные исследователи и ученые, истовые христиане, пришедшие на земли Индостана, чтобы принести мир, счастье и благоденствие местному населению. Эти панегирики отбеливали темные или спорные пятна в историческом прошлом бывшей метрополии, представляя его как цепь героических событий. Насколько эта работа мертвых до сих пор успешна, можно судить по словам епископа Кентерберийского, главы англиканской церкви, посетившего церковь Св. Фомы 10 февраля 1986 года: «Такие мемориалы напоминают нам о двусмысленности имперской политики и завоевания. В общем и целом это памятники предпринимательской жадности, человеческой гордости и доктрине, исповедующей идею, что сила есть право». И добавил, смягчив жесткость сказанного: «Иногда монументы свидетельствуют и о более доблестных сторонах британского правления — о справедливости и филантропии» (Цит. по: [Gupchup 2005: 115]).

Во время одной из последних битв Третьей англо-маратхской войны, состоявшейся при Корегаоне 1 января 1818 года между силами Ост-Индской компании и пешвы Баджи-рава II, на стороне победившей немногочисленной британской армии воевали представители одной из каст неприкасаемых — махаров. На установленном после битвы обелиске были выбиты имена 49 погибших солдат, 22 из которых принадлежали махарам [25]. После того как 1 января 1927 года лидер далитов [26] Б.Р. Амбедкар провел у обелиска поминальную церемонию, мемориал стал восприниматься как символ борьбы угнетенных неприкасаемых с высококастовыми индусами, с которыми ассоциировалась фигура побежденного пешвы. С тех пор ежегодно 1 января в этом месте проводятся мероприятия в память о павших воинах-индийцах, героически сражавшихся против репрессивного режима правителя маратхов. Эти мероприятия, в которых принимают участие в основном далиты, являются способом борьбы за их права, визуализации их присутствия и деятельного участия как в истории Индии, так и в ее нынешней жизни. В 2018 году отмечалось 200-летие со дня битвы, и особо многолюдная по случаю юбилея церемония была прервана вмешательством индусских праворадикальных групп, последовавшей вспышкой протестных акций и столкновений по всей Махараштре, арестами ряда общественных деятелей, широко освещавшимися в прессе [27]. Так, перевернутая британцами страница их истории остается активно читаемой в современной Индии. Воспетая колонизаторами в камне и надписях победа над мощной индийской политией спустя десятилетия получила новую интерпретацию и осмысление, а поминально-героический колониальный дискурс иногда оказывается актуальным и востребованным в новых постколониальных реалиях независимой Индии.

Библиография / References

[Лаэртский 1986] — Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. М. Л. Гаспарова, ред. тома и вступ. ст. А. Ф. Лосева. т. 99. М.: Мысль, 1986.

(Diogenis Laertii. Vitae philosophorum. Moscow, 1986. — in Russ.)

[Литературная энциклопедия 1925] — Эпитафия // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2 т. / Под ред. Н.Л. Бродского, И.М. Френкель, Э.Б. Лунина, В.Л. Львова-Рогачевского, М.Н. Розанова, В.е. Чешихина. Т. 2. Москва; Ленинград: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925. Cтб. 1122—1125.

(Literaturnaya entsiklopediya: Slovar’ literaturnykh terminov: In 2 vols. Vol. 2. Moscow, 1925. Col. 1122—1125.)

[Сидорова 2007] — Сидорова С.Е. Рец. на: Dirks B. Nicholas. The Scandal of Empire: India and Creation of Imperial Britain. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University, 2006 // Восток. 2007. № 6. С. 180—185.

(Sidorova S.E. Rec. on: Dirks B. Nicholas. The Scandal of Empire: India and Creation of Imperial Britain. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University, 2006 // Vostok. 2007. № 6. P. 180—185. — In Russ.)

[Сидорова 2014] — Сидорова С.Е. Британские монархи — преемники Великих Моголов. Статуи королевы Виктории в Индии // Под небом Южной Азии. Портрет и скульптура: визуализация территорий, идеологий и этносов через материальные объекты / Сост. и ред. И. Т. Прокофьева. М.: Наука — Восточная литература, 2014. С. 231—252.

(Sidorova S.E. Britanskiye monarkhi — preyemniki Velikikh Mogolov. Statui korolevy Viktorii v Indii // Pod nebom Yuzhnoy Azii. Portret i skul’ptura: vizualizatsiya territoriy, ideologiy i etnosov cherez material’nyye ob”yekty / Ed. by I.T. Prokof’yeva. Moscow, 2014. P. 231—252.)

[Сидорова 2015] — Сидорова С.Е. «Жизнь в седле»: механизм доминирования британской колониальной власти в Индии // Под небом Южной Азии. Движение и пространство: парадигма мобильности и поиски смыслов за пределами статичности / Сост. И.П. Глушкова, отв. ред. С.Е. Сидорова. М.: Наука — Восточная литература, 2015. С. 235—253.

(Sidorova S.E. «Zhizn’ v sedle»: mekhanizm dominirovaniya britanskoy kolonial’noy vlasti v Indii // Pod nebom Yuzhnoy Azii. Dvizheniye i prostranstvo: paradigma mobil’nosti i poiski smyslov za predelami statichnosti / Ed. by I.P. Glushkova, S.E. Sidorova. Moscow, 2015. P. 235—253.)

[Brennan 2014] — Brennan M.J. (Ed.). The A—Z of Death and Dying: Social, Medical, and Cultural Aspects. Santa Barbara, California: Greenwood, 2014.

[Cobbe 1756] — Cobbe R. Bombay Church: or a True Account of the Building and Finishing the English Church at Bombay in the East Indies. L.: Printed by J. and W. Oliver in Bartholomew- Close, 2014.

[Cunha 1900] — Cunha J. Gerson da. The Origin of Bombay // The Journal of the Bombay Branch of the Royal Asiatic Society. Bombay: Society’s Library; London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co, 1900. Extra Number.

[Dirks 2006] — Dirks N.B. The Scandal of Empire: India and the Creation of Imperial Britain. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University, 2006.

[Enright 1983] — Enright D.J. The Oxford Book of Death. Oxford: Oxford University Press, 1983.

[Gupchup 2005] — Gupchup V. St. Thomas’ Cathedral, Bombay. A Witness to History. Bombay: Eminence Design PVT. LTD, 2005.

[Guthke 2003] — Guthke K.S. Epitaph Culture in the West: Variations on a Theme in Cultural History. Edwin Mellen Press, 2003.

[Kumbhojkar 2015] — Kumbhojkar S. Politics, Caste and the Remembrance of the Raj: the Obelisk at Koregaon // Sites of Imperial Memory: Commemorating Colonial Rule in the Nineteenth and Twentieth centuries / Ed. by D. Geppert, F.L. Müller. Manchester: Manchester University Press, 2015. P. 39—52.

[Laertii 1448] — Diogenis Laertii. Vitae in Latinum Translatae ab Ambrojio, Monacho Camaldulinji. Handscript. 1448.

[Laertius 1959] — Diogenis Laertius. Lives of Eminent Philosophers with an English translation by R.D. Hicks: In 2 vols. Vol. I. Cambridge, Mass.: Harvard University Press; L.: William Heinmann Ltd., 1959.

[Laqueur 2015] — Laqueur W.T. The Work of Dead: A Cultural History of Mortal Remains. Princeton: Princeton University Press, 2015.

[Lindley 1965] — Lindley O.K. Of Graves and Epitaphs. L.: Hutchison, 1965.

[Metcalf 2005] — Metcalf T.R. Architecture and the Representation of Empire: India, 1860— 1910 // Metcalf T. R. Forging the Raj: Essays on British India in the Heyday of Empire. New Delhi: Oxford University Press, 2005. P. 105—139.

[Patterson 2009] — Patterson S. The Cult of Imperial Honor in British India. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2009.

[Reddy 2001] — Reddy W. The Navigation of Feeling: A Framework for the History of Emotions. New York: Cambridge University Press, 2001.

[Tayler 1881] — Tayler W. Thirty-eight Years in India. From Jaganath to the Himalaya Mountains: In 2 vols. Vol. I. L.: W.H. Allen and Co, 1881.

[Verghese 1999a] — Verghese A. Memorials of the Anglo-Maratha Wars in St. Thomas Cathedral, Mumbai // South Asian Studies. № 15. P. 109— 114.

[Verghese 1999b] — Verghese A. Jonathan Duncan’s Memorial in St. Thomas Cathedral, Mumbai // South Asian Studies. № 15. P. 103—107.

[Yule, Burnell 1996] —Yule H., Burnell A.C. Hobson- Jobson // The Anglo-Indian Dictionary. Great Britain: Mackeys of Chatham, 1996.



[1] Уоррен Хейстингс (1732—1818) — генерал-губернатор Бенгалии в 1773—1785 годах. Процесс по вопросу объявления ему импичмента Н. Деркс трактует как один из механизмов по восстановлению репутации колониального проекта британцев и «трансформации империи в патриотическое предприятие» [Dirks 2006: 125]. Подробнее об этом см.: [Dirks 2006; Сидорова 2007].

[2] Формулирование этической нормы, требующей не говорить плохо о мертвых, приписывают древнегреческому философу Хилону (VI век до н.э.). Первое упоминание об этом факте и само изречение содержатся в книге Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» (ca. II—III века) — τόν τεθνηκότα μή κακολογεῖν (tόn tethnekόta me` kakologeîn — «мертвых не хули» в переводе М.Л. Гаспарова [Лаэртский 1986: 75]) (текст на греческом яз. см.: [Laertius 1959: 70]). В первом переводе произведения на латынь, сделанном в XV веке Амброджо Траверсари, фраза звучала, как Mortuo non male dicendum (о мертвых не злословить) [Laertii 1448: 17]. В дальнейшем она имела различные парафразы (De mortuis nihil nisi bonum; De mortius nil nisi bonum dicendum est; De mortuis aut bene, aut male и т.д.), в том числе De mortuis — veritas или De omnibusaut nihil, aut veritas (О мертвых хорошо или ничего, кроме правды). И хотя изначальная формула не призывает к сокрытию/замалчиванию критической информации об умершем, а лишь ограничивает посмертные высказывания в употреблении недостойной, бранной лексики, эпитафия, которая начала складываться в Древней Греции, утвердилась как панегирический жанр.

[3] О церковных (старорежимных — Old regime) и кладбищенских (новорежимных — New regime) захоронениях см.: [Laqueur 2015].

[4] О традиции эпитафий в европейской культуре см.: [Brennan 2014: 188—189; Guthke 2003; Enright 1983; Lindley 1965].

[5] Подробнее об истории строительства церкви см.: [Cobbe 1756; Gupchup 2005: 14—21].

[6] Книга Дж. Кунхи «Происхождение Бомбея» вышла в 1900 году.

[7] Самая ранняя по дате смерти (1766 год) табличка увековечивает имя Катарины Киркпатрик (1744—1766), жены Джеймса Киркпатрика (1731—1818), полковника кавалерийских войск мадрасской армии.

[8] Имеется в виду третья англо-маратхская война (1817—1818).

[9] Имеется в виду Бомбей.

[10] Имеется в виду Бомбейское президентство.

[11] Эпизод относится к первой анго-бирманской войне (1824—1826).

[12] Пешва — главный министр в государстве маратхов — Маратхской конфедерации — с конца XVII века по начало XIX века, в XVIII веке — фактический глава государства.

[13] Немногим более 800 человек из них были британцами.

[14] Искаженное английское название местечка Кхадки в западной Индии.

[15] C.B. (Companion of the Most Honorable Order of the Bath) — компаньон (кавалер) ордена Бани.

[16] Об участниках англо-маратхских войн, упомянутых в церковных мемориалах, см.: [Verghese 1999a].

[17] В сражении у Серингапатама 4 мая 1799 года типу Султан был убит (1750—1799, прав. 1782—1799).

[18] К моменту взятия города британцами в 1796 году находился под контролем голландской Ост-Индской компании.

[19] Джордж Уорден умер 16 октября 1807 года в возрасте 32 лет.

[20] Согласно традиции под таким деревом Будда достиг просветления.

[21] Об использовании элементов греко-римской культуры и искусства в колониальной Индии как способе создания аналогии и положительных ассоциаций между Римской и Британской империями см.: [Metcalf 2005; Сидорова 2014].

[22] Также о мемориале Дункана см.: [Verghese 1999b].

[23] На обращенность эпитафии к «прохожему», т.е. идущему мимо, как на характерную черту жанра кладбищенской поминальной надписи обращал внимание С. Кржижановский [Литературная энциклопедия 1925: стб. 1122—1125]. На одной доске, посвященной Роберту Коттону Мани, гражданскому чиновнику, умершему в 1835 году в возрасте 32 лет, есть прямое обращение: «Читатель! Если хочешь уподобиться ему, наполни свою жизнь Христом».

[24] Боксвала — разносчики уличного товара, коробейники. Слово, относившееся к колониальному сленгу и образованное путем слияния искаженного от английского box (коробка) bakas и хиндиязычного суффикса -vala (vālā) [Yule, Burnell 1996: 109].

[25] Подробнее см.: [Kumbhojkar 2015].

[26] Далит («угнетенный, подавленный») — современное обозначение бывших неприкасаемых.

[27] Эти события заслужили даже отдельную страничку в Википедии: https://en.wikipedia.org/wiki/2018_Bhima_Koregaon_violence (дата обращения / accessed: 16.11.2018).