Инклюзивная мода — оксюморон или один из путей к устойчивому развитию?

Введение

                                                                     Мне нередко приходится убеждаться в том, что люди боятся моды и из-за чувства страха или настороженности, которое она у них вызывает, говорят о ней с пренебрежением. Вообще люди часто говорят что-то уничижительное о мире. Думаю, дело в том, что они ощущают себя в какой-то мере исключенными из какой-то престижной группы или непричастными к ней. В итоге они просто высмеивают ее. <…> В моде есть нечто, что способно вызывать у людей настоящую тревогу.

Анна Винтур. The September Issue. 2009

Дешевая, доступная одежда, к которой также относят быструю, или «демократичную», моду, в последние десятилетия открыла новую страницу в истории привычек потребителя. Однако именно бедных часто обвиняют в практиках потребления, противоречащих устойчивому развитию, хотя те же практики долгое время бытовали в богатой среде. Вслед за специалистом по теории моды Хейзел Кларк, которая задается вопросом, «не является ли сопряжение моды с ее коннотациями кратковременности и переменчивости с медлительностью явным оксюмороном» (Clark 2008: 428) [1], мы попытаемся в этой статье проанализировать связь между модой, эксклюзивностью и механизмами исключения, чтобы определить, является ли оксюмороном «инклюзивная мода». Задача заключается в том, чтобы исследовать отношения между желанием подражать, социальным статусом и изменением социальных маркеров «своего» и «чужого» в контексте не только моды, но и положения в обществе. На протяжении многих лет была создана не одна модель моды, построенная на концепции подражания как средства перемещения вверх по социальной лестнице и вхождения в какую-либо группу, например в классических работах Торстейна Веблена, Габриэля Тарда и Георга Зиммеля, и, как отмечает Кавамура, подражание остается одним из ключевых понятий при анализе моды (Kawamura 2005: 20). Однако усилия, направленные на то, чтобы скорректировать свой социальный статус на микроуровне межличностных отношений, нечасто привлекали к себе внимание исследователей. Или, если говорить точнее, редко ставился вопрос, какие критерии механизмы исключения, обеспечивающие моде ее эксклюзивность и статус, задают человеческой жизни, если выходить за рамки более отвлеченных понятий, таких как класс или культура. Если мы посмотрим на роль соперничества, исключения и отвержения в проведении границы между тем, что считается модным, и тем, что немодно, дешевизна и доступность одежды необязательно подразумевают более широкую вовлеченность, а скорее замещают собой неприятие. Эксклюзивность — не то, что можно разделить с другими. Сама ее ценность коренится в том, что другие лишены такого же опыта, как это уже подробно рассматривала Томас (Thomas 2007).

Поэтому различие между «модным» и «немодным» никоим образом не сводится к тривиальной разнице между этим и прошлым сезоном, поскольку это не только понятийное, но еще социальное и пространственное разграничение. Если что-то считается «немодным», это означает не только, что одежда не отвечает тенденции или утратила свою эффектность, но и что люди, которые ее носят, тоже отстали, что «модная» группа отвергла их и исключила из своего состава. Разграничение между «модным» и «немодным» проводится социальной ценой, ценой исключения; люди, их тела отвергаются вместе с отвергнутым стилем. Мода принимает активное участие в этом повседневном процессе. Произвольность символических различий позволяет людям, выступающим в роли лидеров в обществе, использовать моду, чтобы всегда находить объект или предлог возможного неприятия. На самом деле неоднозначность смыслов и значений одежды оказывается идеальным оправданием подобного неприятия и принуждения, потому что из-за того, что мода «поверхностна», жертве намного труднее указать на нарушение, смягчить удар или отомстить. Неопределенность такого понятия, как «подходящая одежда», всегда оборачивается в пользу «вышибалы» в ночном клубе, и именно дрянные девчонки решают, как «надо» выглядеть в школьном дворе, как это показано в фильме «Дрянные девчонки» (2004). Такого рода эстетические различия стимулируют постоянную погоню за причастностью к той или иной группе через потребление, плохо совместимую с экологическими и этическими практиками в моде. Если причастность и исключение остаются ключевыми категориями моды, модельерам следует учитывать эту социальную динамику таким образом, чтобы одновременно поддерживать экологичное потребление и чувство собственного достоинства, сопряженное с ощущением причастности. Это прежде всего отражается на попытках дизайнеров создавать вещи, соответствующие концепции социальной устойчивости, которые часто направлены на расширение вовлеченности и возможности участия. Типичные примеры таких проектов разнообразны: это и использование промыслов, и более широкий диапазон силуэтов и размеров, и эмоциональное значение одежды, совместное участие людей в процессе дизайна. Так как модельеры все чаще, обращаясь к проблематике устойчивого развития, прибегают к социальному языку, следует внимательнее присмотреться к социальным конфликтам, лежащим в основе моды. Сообщая чему-то значение «причастности», мы при этом, возможно, вытесняем и исключаем других. В сценариях, где все должны остаться в выигрыше, все равно есть проигравшие. Утопия для одного оборачивается антиутопией для другого. Дизайнеры должны начать ставить перед собой вопросы, касающиеся того, как их работа связана с базовыми социальными функциями моды, кто оказывается вовлечен и подразумевает ли эта приобщенность неприятие кого- то другого? Препятствует ли работа с одним сообществом участию другого? Поэтому концепцию «вовлеченности» в моде надо тщательно проанализировать, чтобы задавать более вдумчивые вопросы относительно устойчивого развития, и среди них важен такой вопрос: какие границы сохраняются, когда мы стремимся к устойчивости в моде?

Перевод с английского Татьяны Пирусской