События

О попытках стать мальчиком, работе фонарщиком в Пушкинском музее, экскурсиях для любителей колбасы, о Пиранези и Михаиле Гробмане, а также о том, почему искусствоведение — это способ прочистить очки.

«Выход книги на русском и казахском языках – возможность углубить и разнообразить дискуссию о голоде в казахской степи в 1930-1933 годах и уйти от схоластических споров».

«...сначала кажется, что впереди — традиционный роман об отношениях и интригах в университетской среде. Однако вскоре в повествовании начинают доминировать совсем иные — метафизические и фантастические мотивы».

«Но со временем суматошный путь по городам и весям разных континентов осознается как еще одно послание о том, что мир, подведенный мужчинами к черте разрушения, будет обновлен через женский взгляд и женское влияние».

Исследователь объясняет, что общего между антисталинизмом 90-х и политикой денацификации в Германии, почему не стоит желать «Нового Нюрнберга» и почему проработка исторических травм не может закончиться никогда.

«За десять лет о российском трудном прошлом стали говорить куда разнообразнее. Но ответ на вопрос, какой исторический опыт релевантен российскому, не существовал даже для заинтересованной широкой публики».

Протест представителя донской элиты – это и отстаивание прав казаков, и выражение недовольства тем, что Войско Донское пытаются превратить в российскую губернию, и протест против превращения казаков в полицейскую силу.

О редукции классического наследия как постоянно возобновляющемся историческом явлении.

Рабочей модели для чтения текстов Сумарокова, Тредиаковского и Ломоносова у нас, по сути, нет. Книга «Придворная словесность» помогает с этим разобраться: в ней описываются устройство и неразрывная связь института литера...

«... когда ты смотришь на исторический процесс, ты видишь, что в какие-то периоды реальность вдруг становится ярче, события динамичнее, жизнь интереснее, хотя отнюдь не обязательно легче».