Красноармеец вместо розы:

текстиль для советского человека

 

100% Иваново. Агитационный текстиль 1920-х - 1930-х годов из собрания Ивановского государственного историко-краеведческого музея им. А.Г. Бурылина. Программа благотворительного фонда В. Потанина «Первая публикация», 2010

 

Помните забавную сцену из фильма Григория Александрова «Свет­лый путь», в которой два производственника обсуждают новые ткани? На прорезной манекен набрасывают один материал за другим. «Вот образец, — произносит один из собеседников. — Дамская ткань. Сельскохозяйственная тема: трактора». «А нет ли у вас там чего-нибудь поиндустриальнее?» - интересуется другой. «Поиндустриальнее? Вот есть нефтяные вышки. По талии можно фабрики пустить, заводы...» Эта коротенькая комическая ре­приза построена вокруг интереснейшего явления молодой советской бытовой культуры – агитационных тканей.

В 1939 году, когда снимался александровский фильм, история агитационного текстиля в России уже завершилась. Конец ей по сути положила публикация статьи, выражавшей официальную политику власти. Памфлет Г.Е. Рыклина «Спереди трактор, сзади комбайн» был опубликован в «Правде» (номер от 6 октября 1933 года) и осмеивал изображения, господствовавшие на отечественных тканях к тому времени уже в течение 10 лет.

Естественно, освистанное в официальном печатном органе явление не могло и дальше существовать как ни в чем не бывало. Трактора, звезды, серпы, локомотивы, шестеренки и лампочки Ильича, а также марширующие колонны и пионерские линейки навсегда ушли из тек­стильных цехов. Вскоре на их месте пышно расцвели фруктовые сады и цветочные поляны. Но, к счастью, многие образцы тех самых, удив­ляющих своим юным задором и пролетарским пафосом тканей сохра­нились до наших дней. Это на самом деле большая удача, поскольку хорошо известно, как в советской стране изводились под корень любые неугодные официальной пропаганде явления.

В Ивановском государственном историко-краеведческом музее, но­сящем имя его основателя Дмитрия Геннадьевича Бурылина, хранит­ся поистине уникальная коллекция тканей, представляющая текстиль не только из России, но и из Западной Европы, из Персии и Японии. В ивановское собрание входит одна из самых значительных в России коллекций набивных тканей. И среди них богато представлены агита­ционные материи 1920-1930-х годов.

По сути, нам повезло дважды: первый раз, когда эти ткани отпра­вились не под нож, а в музейную коллекцию, и второй — когда Ива­новский краеведческий музей выиграл конкурс и получил грант бла­готворительного фонда Владимира Потанина «Первая публикация». Результатом стало издание книги «100 % Иваново. Агитационный тек­стиль 1920-х— 1930-х годов из собрания Ивановского государственного историко-краеведческого музея им. Д.Г. Бурылина».

Статьи, составившие ее первую часть, принадлежат известным спе­циалистам в области истории текстиля — Константину Акинше (США), Эмме Уиддис (Великобритания), Наталье Вышар (Москва) и Марине Блюмин (Санкт-Петербург), а также сотрудницам Ивановского музея Галине Каревой и Зое Кусковской. Они бережно воспроизводят не­долгую, но яркую историю советского агитационного текстиля и дают историческую оценку этому уникальному явлению.

Мы узнаем о том, что начало самому производству тканей нового об­разца положил художник С.П. Бурылин, в 1924—1925 годах создавший серию тканей под названием «Серп и молот». Эти ситцы в 1925 году получили золотую медаль на Всемирной выставке в Париже.

Книга поистине роскошно иллюстрирована. В ней во множестве представлены бытовые и репортажные фотографии из истории «Крас­ного Манчестера» — Иваново-Вознесенска и его текстильных мануфак­тур, а также образцы тех тканей, о которых рассказывается в статьях, и эскизы, по которым они создавались. Так что читатель получает воз­можность своими глазами увидеть и оценить многочисленные произ­ведения С.П. Бурылина: например, ситец «Серп, молот и фабрика» (1924—1928), представляющий одну из многочисленных вариаций с изо­бражением серпа и молота, входивших в состав разных узоров; шерстян­ку «Фабричный гудок» (1930) — картину заводского утра, на которой бесконечные условные фигурки людей стекаются к зданию фабрики, и интереснейший узор бумазеи «Пятилетку в четыре года», причудливо сплетенный из двух цифр: пятерки и четверки (1930).

Здесь же можно увидеть замечательный криптографический узор, созданный в начале 1920-х годов художником С.В. Логиновым. Внутрь традиционного цветочного орнамента он почти незаметно, в тончай­шей штриховой проработке, вписал лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Эта работа является признанным образцом граверно­го искусства.

Вторая половина издания полностью отдана «наглядному мате­риалу». Образцы тканей, принадлежащих замечательным художни­кам-энтузиастам конца 1920-х —начала 1930-х годов Л.Я. Райцер, Д.Н. Преображенской, Л.Н. Силич, М.В. Хвостенко, О.И. Федосеевой, С.П. Бурылину, П.Г. Леонову, В.И. Маслову и др., распределены по пяти тематическим категориям: «Новая идеология», «Индустриа­лизация», «Электрификация всей страны», «Крепи оборону СССР!» и «Новая деревня». Все ткани и эскизы воспроизводятся здесь в мас­штабе 1:1. Всего в альбоме представлено более 700 образцов агитаци­онных тканей.

Это непривычное на наш сегодняшний слух сочетание ищет опо­ры в знакомых понятиях и ассоциативно связывается с агитационным плакатом. И, по сути, эта ассоциация верна. Специалисты видят связь в принципе организации материала в тематических тканях, советских агитплакатах и другом виде агитационного искусства — фотоколла­же (к примеру, в работах известного фотографа-экспериментатора Александра Родченко). Более того, явная параллель прослеживается между шеренгами физкультурников, заполнивших собой тканые по­лотна, и теми же шеренгами, маршировавшими по Красной площа­ди. И те и другие стремились к бесконечности, многократно умножая свои ряды.

О «бесконечной мультипликации» символов советской действитель­ности и быта (как в плакатном искусстве, так и в производстве тка­ней) говорит, например, Константин Акинша. «Структура орнамента совпадала со структурой пропаганды — их основополагающим принци­пом являлось повторение». Повторение, несущее в себе «магическую» функцию умножения, увеличения количества дублируемых до беско­нечности предметов — уже не на полотне, а в действительности. Изу­чающие историю текстиля специалисты задаются интереснейшим во­просом: «Не превращались ли в отвлеченный узор и реальные колонны солдат и физкультурников, марширующие по Красной площади?»

Насквозь символизированная советская действительность, с ее стрем­лением к увеличению и экспансии, нашла себе чудесного союзника: материю. Давно замечено, что переплетения нитей основы и утка име­ют таинственную связь с основами мироустройства и человеческой жизни. С плетением судеб. Не могут ли, в таком случае, и сами ткани творить миры? Советская идеология была склонна ответить на этот во­прос утвердительно.

Отношение к самой обычной, на первый взгляд, швейной материи в молодой Советской России было очень внимательным и осторож­ным. Неслучайно все то, что не соответствовало настоящему моменту, не просто предавалось забвению, а уничтожалось. Так, известно, что советские идеологи «занимались чисткой коллекции текстильных об­разцов. «В 1929—1931 годах, — пишет Константин Акинша, — им уда­лось уничтожить более 24 тысяч эскизов для тканей, большинство из которых было с флоральной орнаментацией», то есть неактуальной, идущей в разрез с потребностями времени.

Точно так же уже в начале 1930-х годов, узрев некую опасность в расцветшем агитационном текстиле, власть сделала все для его уничто­жения. Взращиваемая в течение 10 лет идеологическая мода была рас­топтана в одно мгновение уже упоминавшейся выше статьей в «Прав­де». Дальше агитткани в советской стране экспонировались только под девизом «Брак в производстве» (название выставки 1934 года) или, как мы видели, осмеивались в кинофильмах.

В окончании истории советского агитационного текстиля есть два интересных момента. Во-первых, резкие перемены в «тканой политике» совпали с идеологическим поворотом в структурах власти. В 1933 году не только вышел памфлет «Спереди трактор, сзади комбайн», но, как известно, начал входить в полную силу сталинизм. А во-вторых, «за­кручивание гаек» совпало с возвращением все к тем же веселым и жиз­нерадостным цветочкам — в производстве тканей. Неслучайно, навер­ное, в том же году Утесов запел: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо...»

Что же так привлекло — а затем напугало — советскую власть в легко­мысленном мире повседневного текстиля? Эмма Уиддис задает в своей статье очень хороший вопрос: «Каким образом ткань „трансформиру­ет" сознание и создает нового советского человека — через расшифров­ку <символического> сообщения или через подсознательное усвоение революционного смысла промышленного, массового способа ее про­изводства?» Здесь есть над чем задуматься. И исследователи склонны видеть в таком, казалось бы, «внешнем» и «поверхностном» предмете, как ткань для платья, полотенец, скатертей и занавесок, способность влиять на человеческое подсознание. «Через утилитарный массовый предмет гораздо масштабней и основательней, на уровне сознания и подсознания, на десятилетия было запущено мощное влияние пропа­ганды», — отмечает Галина Карева.

Из цитируемых в книге публикаций 1920-1930-х годов становится ясно, что советские пропагандисты всерьез относились к «идеологи­ческому потенциалу», заложенному в самых простых и самых потре­бляемых товарах. Ведь «текстиль распространяется ежегодно по все­му лицу нашей страны в миллионах аршин, попадая даже в наиболее отдаленные медвежьи углы к самым отсталым народностям», а «ис­кусство оформления предметов быта апеллирует непосредственно к нашим эмоциям, часто минуя логические ассоциации, воспринима- ясь чисто рефлекторно и накладывая свою печать на самые основы психической жизни и общественного поведения человека» (Федоров- Давыдов 1928).

Похоже, руководство Страны Советов и вправду верило в чудесную ткань, которая, как в волшебной сказке, будучи набрасываемой на тело человека, изменяет его сущность. Как верно замечает Эмма Уиддис, аги­тация в буквальном смысле «окутывала тело гражданина и его быт».

Невольно задаешься вопросом: что же означали все эти символиче­ские текстильные картины советской действительности? Занимались ли они «реалистическим» описанием жизни или стремились «магиче­ски» воздействовать на нее?

 

Литература

Федоров-Давыдов 1928 — Федоров-Давыдов А. Смысл и задача выстав­ки // Советский бытовой текстиль: каталог. М., 1928.