В Книге Псалмов и Книге Притчей Соломоновых соотнесение «страха Господня» и «мудрости» призвана утвердить божественное значение мудрости: «Начало мудрости — страх Господень» (Пс. 110:10; Притч. 1:7). Понятие «страха Господня», входящее необходимым элементом в традицию библейской мудрости, выражает основополагающую идею иудаизма об осуществлении божьей воли в истории и справедливости божественного воздаяния. Книга Иова в этом отношении выступает знаменательным исключением в Библии, поскольку она ставит под сомнение библейскую убежденность в справедливости Божьего суда. «Богобоязненный» Иов подвергается страданиям, которые не служат воздаянием за его образ жизни. Именно за счет выраженного в Книге Иова сомнения в осуществлении божественной воли в человеческой истории она стала ключевым текстом в экзистенциальной философии Льва Шестова, в частности в его книге «На весах Иова».

Интерпретация Книги Иова Шестовым служит в моем докладе контрастом для анализа современного переосмысления Книги Иова в рассказе П. Губера «Иов Дулдер» и в романе И. Эренбурга «Хулио Хуренито». В этих произведениях современные Иовы олицетворяют катастрофическое положение еврейского населения в Восточной Европе во время Первой мировой войны и Гражданской войны. Обращение Губера и Эренбурга к Книге Иова драматизирует столкновение провиденциальной веры иудаизма с современной историей, где «богобоязненность» современных Иовов не предохраняет их и их близких от бессмысленного насилия и смерти. В отличие от своего библейского претекста, современные ремейки Книги Иова лишены спасительного вмешательства свыше. Они выстраивают сознательное постметафизическое переосмысление библейского нарратива. В этом отношении они служат также своеобразным критическим комментарием по отношению к попыткам Шестова увидеть в истории Иова метафизическую альтернативу европейской рациональной философии.

В произведениях Губера и Эренбурга традиционное религиозное и гуманистическое мировидение подрывается в столкновении с бессмысленностью страдания. В философской системе Шестова подобный подрыв служит трамплином для выхода к вере в абсурдного, внеэтического, трансцендентного бога. Более того, чем более такой бог кажется находящимся вне человеческих, этических законов, тем больше он удостоверяет свою власть над законами природы и истории, власть, предполагающую возможность божественного вмешательства в историю, которое происходит в конце Книги Иова и которое предшественник Шестова Сёрен Кьеркегор назвал «повторением» в одноименной книге 1843 г. Отрицая метафизический план в своих переосмыслениях Книги Иова, Губер и Эренбург, таким образом, подспудно также подрывают религиозно-экзистенциальную интерпретацию Книги Иова Шестовым. Радикальное переосмысление Губером и Эренбургом библейского нарратива в контексте Первой мировой и Гражданской войны предвосхищает темы, которые затем будут разрабатываться уже в литературе о Холокосте, а именно: возможно ли в рамках иудейской и христианской религиозной мысли осмысление катастроф, выпавших на долю еврейского и других народов в ХХ в.