Первый сборник текстов Иосифа Бакштейна выстроен как «дневник критического путешественника»

Удивительно, но Иосиф Бакштейн, комиссар Московской биеннале, директор Института проблем современного искусства и один наиболее деятельных российских кураторов, стоявший чуть ли не у истоков профессии еще в конце 1980-х, в отличие от большинства своих коллег, практически не известен в письменном жанре. Восполнить этот пробел призвана книга, куда вошли тексты (в том числе ранее не публиковавшиеся), написанные в разное время и по различным поводам: эссе для каталогов, статьи из СМИ, беседы с художниками, а также интервью, которые Бакштейн давал журналистам.

"Внутри картины", что неожиданно, открывается блоком статей о гуманизме советского искусства, имевшего «инспирированное гуманистическое измерение, которое вообще больше свойственно европейскому искусству…» Бакштейновский гуманизм не покажется столь «абстрактным», если учесть, что подобное измерение усматривается им не в советской культуре целиком, но в особом типе социальности, который рождался как способ сопротивления действительности и был связан с фактором человеческим. «Я сам до сих пор хорошо помню то чувство невероятного, абсолютного превосходства… над всеми обыденными и банальными, но одновременно страшными и таинственными обстоятельствами повседневной советской жизни [которое] проистекало из чувства причастности к тайному знанию правды жизни», — поясняет он.

Эти рассуждения получают продолжение в другом разделе книги, посвященном московскому концептуализму, когда в диалоге Бакштейна с Андреем Монастырским рождается понятие «этического концептуализма», работы которого «выбрасывают [зрителя] не в рефлективное, а как бы в чисто эмоциональное состояние» (Монастырский), «комфортное для меня место философствования как процесса». Именно общение и совместное обсуждение работ в мастерской выделяются участниками диалога как едва ли не самая существенная особенность круга московской «номы».

Концептуализму здесь отведено решающее место. Тексты о нем по преимуществу диалоги, нередко герметичные и местами «персонажные». «По образцу» концептуального искусства Бакштейн понимает и современный художественный процесс как таковой. Смысл работы куратора, разбираемой на примере Катрин Давид (выставка Documenta Х, 1997), — в выведении зрителя из пространства неумного информационного потребления и вхождении в поле комментирования и толкования художественных работ. Производство искусства невозможно без фигуры интерпретатора. А в любом произведении неизменно выделяется три эстетических пространства: «поверхность картины», то есть непосредственно «изображенное», пространство «за картиной» — выставочная площадка — и «внутри картины», «откуда исходят все замыслы, интенции, возможности».

Верность Бакштейна кругу «номы» столь велика, что концептуализм у него едва ли не смыслоопределяющая доминанта всей неофициальной культуры СССР. В рассуждениях об искусстве как пространстве сопротивления власти автор как будто намеренно игнорирует прочие андерграундные течения и круги, лишь вскользь упоминая легендарную Бульдозерную выставку.

От книги Бакштейна не ждешь систематического анализа того периода истории отечественного искусства, к которому куратор был и остается причастен.

В определенном смысле Внутри картины — разрозненные заметки критического путешественника, чей взгляд, фиксируясь на чем-либо, не очерчивает ситуацию целиком, но выхватывает из нее наиболее интересные детали.