Кучерявкин – поэт уютный и страшный. И едва ли не именно это само по себе приближает его к самой сути поэзии. О близости автора к essence поэзии в предиcловии пишет и поэт Данила Давыдов, однако противопоставляет этому тезиcу ироничность стихов Кучерявкина. Но я не вижу тут противоречия. Ирония, самоирония, идущие рука об руку с уютом обжитых, но отстраненных пространств, пространств едва ли не сказочных, — история вполне в гофмановском, романтическом духе. Поэзия Кучерявкина живет в разорванном, «гибридном», как теперь говорят, сегодняшнем пространстве – и сама плоть от плоти такова. И в том или ином смысле таковыми оказываются сегодня всякие живые стихи. В разорванном мире быть когерентным ему – едва ли не единственный способ реконструировать смыслы, нащупать их, научиться заново дышать – а не этим ли занимается поэзия?