В 1985 году Иосиф Бродский на вечере памяти основателя издательства «Ардис» Карла Проффера сравнил его деятельность с изобретением книгопечатания: «Издавая по-русски и по-английски произведения, обреченные никогда не видеть черноты шрифта, он спас многочисленных русских писателей и поэтов от забвения».

Книга журналиста и историка Николая Ускова восстанавливает жизнь знаменитого издательства, возникшего в американском университетском городке Энн-Арбор.

За относительно короткую жизнь — 25 лет — его хозяева, чета Карла и Эллендеи Проффер выпустили 546 книг: 226 на русском и 320 на английском. В результате читателю вернулись многие произведения Серебряного века. Следует иметь в виду, что в те годы западная славистика, эмиграция, да и просто интеллектуалы, интересующиеся (или просто любящие) русской литературой, испытывали перманентный дефицит подобной продукции. Советский книжный рынок, за исключением Блока, Есенина и Маяковского, крайне скупо выпускал «декадентов», а в Русском Зарубежье зачастую просто не было нужных книг для переиздания.

Поэтому репринт «Камня» Осипа Мандельштама и английский перевод «Котика Летаева» Андрея Белого, с которых в 1971 году начал свой путь «Ардис», были крайне необходимы. Вскоре за ними последовали «Четки» Анны Ахматовой, «Крылья: Проза и поэзия» «английского» Михаила Кузмина. Одновременно Профферы печатали современных неподцензурных писателей из Советского Союза: Наталью Горбаневскую, Василия Аксенова, Фазиля Искандера, того же Бродского, а также классиков, как эмиграции внешней, так и внутренней: Набокова и Булгакова, Ходасевича и Пастернака.

Впрочем, издателями не забывалась и философская мысль, писатели XIX века, исследования о русской культуре…

Казалось бы, речь идет о деятельности истинных подвижников, ревнителей отечественной словесности. Но Усков приводит довольно интересное и неожиданное (или парадоксальное?) признание Карла Проффера, сделанное им в письме ко Льву и Раисе Копелевым, о том, что он испытывает к России (как, впрочем, и к «Ардису») «двойственное отношение… любовь и ненависть».

Получается почти как в стихах Дмитрия Мережковского:

Рад забыть, да не забуду;
Рад уснуть, да не усну.
Не любя, любить я буду
И, прокляв, не прокляну:
Эти бледные березы,
И дождя ночные слезы,
И унылые поля…
О, проклятая, святая,
О, чужая и родная
Мать и мачеха земля!

Вполне русские чувства у американского издателя. Вот только самые ли они достойные?