На этой неделе мы узнали имена лауреатов «НОСа». Жюри «Волга/НОС» — регионального проекта премии — отметило книгу Даниила Туровского «Вторжение. Краткая история русских хакеров». Критическая академия наградила роман Линор Горалик «Все, способные дышать дыхание». Приз зрительских симпатий получил Алексей Поляринов — автор «Центра тяжести». Ну а главная награда досталась Александру Стесину — врачу-онкологу, написавшему «Нью-йоркский обход».

Еще в декабре Поляринов назвал книгу Стесина «лучшей русской прозой года». Мы попросили Алексея развить свой пост в телеграме и объяснить, почему вам стоит ее прочитать.

Если пытаться описать «Нью-йоркский обход» в двух словах, я бы сказал, что это книга о любопытстве. Формально текст состоит из рассказов в жанре «мемуары врача», но штука в том, что Стесин почти сразу нарушает все правила: он умудряется обойти ловушки, в которые обычно загоняют себя авторы мемуарной, врачебной и эмигрантской прозы. Его рассказы не о нем — даром что написаны от первого лица; в них почти нет «я»; когда он пишет, он как бы отходит в сторону и дает читателю возможность своими глазами увидеть коридоры нью-йоркских больниц и работающих там людей. И в случае Стесина это не прием, не кокетство и не ложная скромность — это его настоящий голос:

«Если что и хотелось бы удержать в памяти, это лица и голоса людей. Для всего остального есть „Википедия“».

Все (или почти все) книги, написанные врачами, объединяет одно — стоицизм. Не знаю, почему так вышло. Возможно, нельзя быть врачом и не быть стоиком. Возможно, мы и выделяем их среди прочих и читаем как раз поэтому — все эти отстраненные, спокойные размышления об умирании и смерти не похожи на то, что можно встретить в книгах писателей-неврачей: в них нет ни эстетства, ни манипуляций. Язык таких текстов почти стерильный, очищенный от лишних прилагательных и красивых метафор.

Пару лет назад я прочел мемуары британского нейрохирурга Генри Марша «Не навреди». Марш пишет: главное, что должен воспитать в себе хирург, — отстраненность, способность «расчеловечить» пациента, умение забыть о том, что у человека на операционном столе есть душа. Потому что в противном случае все происходящее — распиливание черепа, лимфа и костная пыль на волосах — способно свести с ума кого угодно.

Марш пишет: «Я стараюсь не встречаться и не говорить с пациентом перед операцией. Потому что общение будет для меня лишним напоминанием о том, что пациент — живой, и что он способен чувствовать боль и бояться; и что сам он, увидев меня, почувствует, как сильно я волнуюсь».

Это своего рода транс, в который хирург входит перед тем, как взять в руки скальпель. Парадокс: чтобы спасти человека на операционном столе, надо научиться отключать человека в себе. Вот так и получается, что многие хирурги всю жизнь балансируют на грани — ищут равновесие между состраданием и равнодушием.

И в этом смысле книга Стесина словно бы спорит с мемуарами Марша. Сам по себе «Нью-йоркский обход», как ни странно, похож скорее на роуд-муви или дневник антрополога, чем на записки врача. Марш заперт в своей клинике и в своих мыслях, и в этом его главная проблема как автора; Стесин, напротив, привык к постоянному движению и умудрился за годы практики не растерять в себе способность искренне интересоваться людьми, их культурой, кухней и религией.

В этом, наверное, главная сложность работы медика — тебе приходится постоянно калибровать и перепроверять свои собственные человеческие качества, чтобы не превратиться в робота, который в каждом пациенте видит только тело, набитое диагнозами, и ничего больше.

Немногим писателям такое по силам. Тут сразу вспоминается врач Максим Осипов: один из рассказов в его книге «101-й километр» заканчивается фразой «Я счастлив здесь работать». И точно так же у Стесина: его рассказы, в отличие от рассказов Марша, не оставляют ощущения удушья и тоски. Наоборот, его книга заканчивается очень важными и как бы связывающими весь текст словами: «Вы не одни».