Серия: История науки
2019.Твердый переплёт. 168 с.
ISBN 978-5-4448-0976-1
Нет в продаже
Купить электронную книгу:
Аннотация: Согласно популярной легенде, Д.И. Менделеев открыл свой знаменитый Периодический закон во сне. Историки науки давно опровергли этот апокриф, однако они никогда не сомневались относительно даты обнародования закона — 1 марта 1869 года. В этот день, как писал сам Менделеев, он направил первопечатную Таблицу «многим химикам». Но не ошибался ли ученый? Не выдавал ли желаемое за действительное? Известный историк Петр Дружинин впервые подверг критике общепринятые данные о публикации открытия. Опираясь на неизвестные архивные документы и неучтенные источники, автор смог не только заново выстроить хронологию появления в печати оригинального варианта Таблицы Менделеева, но и точно установить дату первой публикации Периодического закона — одного из фундаментальных законов естествознания.
Читать фрагмент
17 февраля (1 марта) 1869 года Д.И. Менделеевым был
завершен «Опыт системы элементов, основанной на их
атомном весе и химическом сходстве» — бескоординатная
таблица, прообраз Периодической системы химических
элементов, включавшая 63 известных элемента и 4 пред-
сказанных. Это событие знаменовало открытие Перио-
дического закона. Вскоре закон получил формулировку:
«Свойства элементов, а потому и свойства образуемых ими
простых и сложных тел находятся в периодической зави-
симости от их атомного веса», система элементов в нояб-
ре 1870 года была Менделеевым названа «естественной»,
а в марте 1871 и «периодической», обретя знакомые нам
графические очертания.
То есть именно составление и затем публикация «Опы-
та системы элементов...» знаменовали собой начало откры-
тия Д.И. Менделеевым Периодического закона — одного из
фундаментальных законов естествознания.
Точная дата открытия — редкое явление в истории на-
уки, но она была указана самим Д.И. Менделеевым на со-
хранившейся рукописи «Опыта системы элементов...» (да-
лее — «Опыт...»), служившей образцом для типографского
набора1. Этот лист уцелел и ныне хранится в Музее-архиве
Д.И. Менделеева2.
Памяти историка
Арсения Борисовича Рогинского
(30. III. 1946—17. XII. 2017)
завершен «Опыт системы элементов, основанной на их
атомном весе и химическом сходстве» — бескоординатная
таблица, прообраз Периодической системы химических
элементов, включавшая 63 известных элемента и 4 пред-
сказанных. Это событие знаменовало открытие Перио-
дического закона. Вскоре закон получил формулировку:
«Свойства элементов, а потому и свойства образуемых ими
простых и сложных тел находятся в периодической зави-
симости от их атомного веса», система элементов в нояб-
ре 1870 года была Менделеевым названа «естественной»,
а в марте 1871 и «периодической», обретя знакомые нам
графические очертания.
То есть именно составление и затем публикация «Опы-
та системы элементов...» знаменовали собой начало откры-
тия Д.И. Менделеевым Периодического закона — одного из
фундаментальных законов естествознания.
Точная дата открытия — редкое явление в истории на-
уки, но она была указана самим Д.И. Менделеевым на со-
хранившейся рукописи «Опыта системы элементов...» (да-
лее — «Опыт...»), служившей образцом для типографского
набора1. Этот лист уцелел и ныне хранится в Музее-архиве
Д.И. Менделеева2.
Памяти историка
Арсения Борисовича Рогинского
(30. III. 1946—17. XII. 2017)
8 П.А. Дружинин
Хотя «правдивое изложение великих открытий, сделан-
ных даже не в очень давние времена, затруднено тем, что
мы вынуждены довольствоваться свидетельствами совре-
менников и отдельными трудами и записками самих уче-
ных, не имея возможности расспросить их лично о подроб-
ностях работы»3, но день 17 февраля (1 марта) 1869 года
оказался реконструирован со многими подробностями.
Особенно прочно в научную и научно-популярную литера-
туру вошли две версии открытия: каждая из них представ-
ляет собою род фантазии, но привлекательной.
Первая проистекает из воспоминаний друга Менделе-
ева, профессора по кафедре геологии Петербургского уни-
верситета А.А. Иностранцева: «Перед самым открытием
закона Дмитрий Иванович провозился над искомою табли-
цею целую ночь до утра, но и все же ничего не вышло; он с
досады бросил работу и, томимый желанием выспаться, тут
же, в рабочем кабинете, не раздеваясь, повалился на диван
и крепко заснул. Во сне он увидел вполне ясно ту таблицу,
которая позднее была напечатана. Даже во сне радость его
была настолько сильна, что он сейчас же проснулся и бы-
стро набросал эту таблицу на первом клочке бумаги, валяв-
шемся у него на конторке»4. Этот запоминающийся рассказ
оказался крайне популярным у потомков.
Вторая возникает позднее, уже в середине ХХ века, на
волне борьбы за приоритет русской науки (возникшей ан-
титезой к «низкопоклонству перед Западом»), когда после
обнаружения в январе 1949 года в архиве Д.И. Менделеева
важных черновых материалов5, вопросом открытия Пери-
одического закона занялся будущий академик, химик по
образованию, философ по призванию Б.М. Кедров. К тому
времени он был известным научным и партийным деяте-
Хотя «правдивое изложение великих открытий, сделан-
ных даже не в очень давние времена, затруднено тем, что
мы вынуждены довольствоваться свидетельствами совре-
менников и отдельными трудами и записками самих уче-
ных, не имея возможности расспросить их лично о подроб-
ностях работы»3, но день 17 февраля (1 марта) 1869 года
оказался реконструирован со многими подробностями.
Особенно прочно в научную и научно-популярную литера-
туру вошли две версии открытия: каждая из них представ-
ляет собою род фантазии, но привлекательной.
Первая проистекает из воспоминаний друга Менделе-
ева, профессора по кафедре геологии Петербургского уни-
верситета А.А. Иностранцева: «Перед самым открытием
закона Дмитрий Иванович провозился над искомою табли-
цею целую ночь до утра, но и все же ничего не вышло; он с
досады бросил работу и, томимый желанием выспаться, тут
же, в рабочем кабинете, не раздеваясь, повалился на диван
и крепко заснул. Во сне он увидел вполне ясно ту таблицу,
которая позднее была напечатана. Даже во сне радость его
была настолько сильна, что он сейчас же проснулся и бы-
стро набросал эту таблицу на первом клочке бумаги, валяв-
шемся у него на конторке»4. Этот запоминающийся рассказ
оказался крайне популярным у потомков.
Вторая возникает позднее, уже в середине ХХ века, на
волне борьбы за приоритет русской науки (возникшей ан-
титезой к «низкопоклонству перед Западом»), когда после
обнаружения в январе 1949 года в архиве Д.И. Менделеева
важных черновых материалов5, вопросом открытия Пери-
одического закона занялся будущий академик, химик по
образованию, философ по призванию Б.М. Кедров. К тому
времени он был известным научным и партийным деяте-
9I. Предисловие
лем: ранее сотрудник аппарата ЦК, в 1948 году, будучи кре-
атурой Г.Ф. Александрова, возглавил журнал «Вопросы фи-
лософии», в том же году вышла его книга «Развитие понятия
элемента от Менделеева до наших дней», но опала патрона
положила конец восхождению на партийный олимп. Работы
Кедрова были печатно названы «антимарксистскими и кос-
мополитическими»6, а по поводу книги Кедрова «Энгельс и
естествознание» (1947) И.В. Сталин высказался следующим
образом: «У некоторых наших ученых нет чувства нацио-
нальной гордости, патриотизма... У нас разглагольствуют
об “интернационализации науки”. Даже в книгу Кедрова эта
идея проникла. Идея об интернационализации науки — это
шпионская идея»7. В марте 1949 года, как «не справившийся
с работой», он лишается поста редактора журнала, но оста-
ется зав. редакцией естествознания и техники БСЭ.
Будучи составной частью номенклатуры, Б.М. Кедров
быстро оправился от удара и вскоре вновь оказался среди
бойцов идеологического фронта. Возвратившись к химии,
Кедров вступает в развернутую к тому времени т.н. анти-
резонансную кампанию8 9 10, где занимает место одного из
наиболее неумолимых критиков. В роли трибуна он громит
«порочную» теорию резонанса Л. Полинга, мезомерный
эффект К. Ингольда; критикует «с точки зрения химии»
работы Э. Шредингера, выступает против «некритиче-
ского перенесения на химию некоторых представлений,
проповедуемых “физическими” идеалистами в квантовой
механике», подвергает остракизму принцип суперпозиции
П. Дирака и принцип дополнительности В. Гейзенберга,
предостерегает химиков от развития таких положений, по-
скольку это может «завести химию в дебри, значительно
худшие, чем теория резонанса»11 и т.д.
лем: ранее сотрудник аппарата ЦК, в 1948 году, будучи кре-
атурой Г.Ф. Александрова, возглавил журнал «Вопросы фи-
лософии», в том же году вышла его книга «Развитие понятия
элемента от Менделеева до наших дней», но опала патрона
положила конец восхождению на партийный олимп. Работы
Кедрова были печатно названы «антимарксистскими и кос-
мополитическими»6, а по поводу книги Кедрова «Энгельс и
естествознание» (1947) И.В. Сталин высказался следующим
образом: «У некоторых наших ученых нет чувства нацио-
нальной гордости, патриотизма... У нас разглагольствуют
об “интернационализации науки”. Даже в книгу Кедрова эта
идея проникла. Идея об интернационализации науки — это
шпионская идея»7. В марте 1949 года, как «не справившийся
с работой», он лишается поста редактора журнала, но оста-
ется зав. редакцией естествознания и техники БСЭ.
Будучи составной частью номенклатуры, Б.М. Кедров
быстро оправился от удара и вскоре вновь оказался среди
бойцов идеологического фронта. Возвратившись к химии,
Кедров вступает в развернутую к тому времени т.н. анти-
резонансную кампанию8 9 10, где занимает место одного из
наиболее неумолимых критиков. В роли трибуна он громит
«порочную» теорию резонанса Л. Полинга, мезомерный
эффект К. Ингольда; критикует «с точки зрения химии»
работы Э. Шредингера, выступает против «некритиче-
ского перенесения на химию некоторых представлений,
проповедуемых “физическими” идеалистами в квантовой
механике», подвергает остракизму принцип суперпозиции
П. Дирака и принцип дополнительности В. Гейзенберга,
предостерегает химиков от развития таких положений, по-
скольку это может «завести химию в дебри, значительно
худшие, чем теория резонанса»11 и т.д.
10 П.А. Дружинин
Почти одновременно с лишением Б.М. Кедрова но-
менклатурных благ, в Ленинграде в музее-архиве Д.И. Мен-
делеева М.Д. Менделеева-Кузьмина (приходившаяся фондо-
образователю дочерью) и Т.С. Кудрявцева обнаруживают
неизвестные материалы. Б.М. Кедров быстро заинтересовал-
ся ими и вскоре превратился в крупнейшего исследователя
Периодического закона12 13, параллельно критикуя 25-том-
ное издание «Сочинений» Д.И. Менделеева (1937– 1952)14
за «принципиальные ошибки философского характера», за
«грубое извращение» и явные ошибки в истории открытия
Периодического закона, «в корне извращающие историю
научного подвига»15, освобождая таким образом себе поле
научной деятельности.
Учитывая требования эпохи и собственные воззрения,
Б.М. Кедров, с одной стороны, старался в своих трудах
еще более убедительно утвердить приоритет Менделее-
ва в открытии Периодического закона, с другой же, про-
водил собственную оригинальную теорию, что открытие
совершилось Менделеевым хотя и не во сне, но в один
-единственный день, после раскладки «химического па-
сьянса». Теория «дня одного великого открытия» потре-
бовала от Б.М. Кедрова хронометрировать или, как он вы-
разился, «микроанатомировать» день 17 февраля (1 марта)
1869 года практически по минутам, чему был посвящен ряд
его работ16 17 18 19 20. И факты, и предположения, и совпаде-
ния, и несовпадения... Все оказалось сдавлено Б.М. Кедро-
вым под прессом «однодневной» теории.
Научный авторитет (а еще более — административный
вес) Б.М. Кедрова был во второй половине ХХ века столь
высок, что на долгие десятилетия миф о «дне одного вели-
кого открытия» оказался канонизирован в истории науки,
Почти одновременно с лишением Б.М. Кедрова но-
менклатурных благ, в Ленинграде в музее-архиве Д.И. Мен-
делеева М.Д. Менделеева-Кузьмина (приходившаяся фондо-
образователю дочерью) и Т.С. Кудрявцева обнаруживают
неизвестные материалы. Б.М. Кедров быстро заинтересовал-
ся ими и вскоре превратился в крупнейшего исследователя
Периодического закона12 13, параллельно критикуя 25-том-
ное издание «Сочинений» Д.И. Менделеева (1937– 1952)14
за «принципиальные ошибки философского характера», за
«грубое извращение» и явные ошибки в истории открытия
Периодического закона, «в корне извращающие историю
научного подвига»15, освобождая таким образом себе поле
научной деятельности.
Учитывая требования эпохи и собственные воззрения,
Б.М. Кедров, с одной стороны, старался в своих трудах
еще более убедительно утвердить приоритет Менделее-
ва в открытии Периодического закона, с другой же, про-
водил собственную оригинальную теорию, что открытие
совершилось Менделеевым хотя и не во сне, но в один
-единственный день, после раскладки «химического па-
сьянса». Теория «дня одного великого открытия» потре-
бовала от Б.М. Кедрова хронометрировать или, как он вы-
разился, «микроанатомировать» день 17 февраля (1 марта)
1869 года практически по минутам, чему был посвящен ряд
его работ16 17 18 19 20. И факты, и предположения, и совпаде-
ния, и несовпадения... Все оказалось сдавлено Б.М. Кедро-
вым под прессом «однодневной» теории.
Научный авторитет (а еще более — административный
вес) Б.М. Кедрова был во второй половине ХХ века столь
высок, что на долгие десятилетия миф о «дне одного вели-
кого открытия» оказался канонизирован в истории науки,
11I. Предисловие
став непреложной исторической истиной. Причем не толь-
ко в России, но и, благодаря переводам его работ21 22, за
рубежом. Распространению этой версии в отечественной
литературе способствовало навязываемое единомыслие;
в зарубежной — ограниченность источников и невозмож-
ность без знания русского языка критически рассмотреть со-
хранившиеся материалы, которыми оперировал Б.М. Кедров.
Категоричность его версии если и становилась в ХХ столе-
тии предметом научной критики, то крайне редко и всегда
одинаково робко. Например, в книге А.А. Макарени23, где
автор постарался избегать всякой критики, но отстранен-
но излагал свой взгляд на проблему. (Ранее, в написанной
совместно с С.А. Щукарёвым рецензии на подготовлен-
ный Б.М. Кедровым том «Периодический закон» в серии
«Классики науки»24, критика касалась слабости собственно
научной, химической составляющей трактовок Б.М. Ке-
дрова, в особенности же его смелого заявления, что «си-
стема элементов в принципе может быть выражена так-
же и аналитически, алгебраически, в виде определенного
математического уравнения».) Исключением же является,
по-видимому, лишь примечание в книге В.И. Семишина
относительно формулировки заголовка книги Кедрова:
«Это название малоудачное: речь идет о завершающем
дне открытия, над которым Д.И. Менделеев работал около
15 лет»25. Уже после смерти Б.М. Кедрова историк химии
Д.Н. Трифонов, который был единомышленником и соав-
тором академика26, предложил «Версию-2» открытия Пе-
риодического закона27, в которой шел по стопам Б.М. Ке-
дрова, но все-таки отверг теорию, что беловая рукопись
«Опыта...» была создана в течение одного дня, указывая на
уязвимость такой теории именно в соединении всех собы-
став непреложной исторической истиной. Причем не толь-
ко в России, но и, благодаря переводам его работ21 22, за
рубежом. Распространению этой версии в отечественной
литературе способствовало навязываемое единомыслие;
в зарубежной — ограниченность источников и невозмож-
ность без знания русского языка критически рассмотреть со-
хранившиеся материалы, которыми оперировал Б.М. Кедров.
Категоричность его версии если и становилась в ХХ столе-
тии предметом научной критики, то крайне редко и всегда
одинаково робко. Например, в книге А.А. Макарени23, где
автор постарался избегать всякой критики, но отстранен-
но излагал свой взгляд на проблему. (Ранее, в написанной
совместно с С.А. Щукарёвым рецензии на подготовлен-
ный Б.М. Кедровым том «Периодический закон» в серии
«Классики науки»24, критика касалась слабости собственно
научной, химической составляющей трактовок Б.М. Ке-
дрова, в особенности же его смелого заявления, что «си-
стема элементов в принципе может быть выражена так-
же и аналитически, алгебраически, в виде определенного
математического уравнения».) Исключением же является,
по-видимому, лишь примечание в книге В.И. Семишина
относительно формулировки заголовка книги Кедрова:
«Это название малоудачное: речь идет о завершающем
дне открытия, над которым Д.И. Менделеев работал около
15 лет»25. Уже после смерти Б.М. Кедрова историк химии
Д.Н. Трифонов, который был единомышленником и соав-
тором академика26, предложил «Версию-2» открытия Пе-
риодического закона27, в которой шел по стопам Б.М. Ке-
дрова, но все-таки отверг теорию, что беловая рукопись
«Опыта...» была создана в течение одного дня, указывая на
уязвимость такой теории именно в соединении всех собы-
Page
of 8
Другие книги автора
Новинки серии История науки
