Когда анализируют «страшное» в литературе, то рассматривают эту категорию «интенционально», связывая ее «работу» с текстами определенного типа или формулами, восходящими к подобного рода текстам. Так, в работе «Сверхъестественный ужас в литературе», легшей в основу определенной традиции изучения «литературы ужасов», Говард Ф. Лавкрафт характеризует эту литературу следующим образом: «В ней должна быть ощутимая атмосфера беспредельного и необъяснимого ужаса перед внешними и неведомыми силами; в ней должен быть намек, высказанный всерьез, как и приличествует предмету, на самую ужасную мысль человека — о страшной и реальной приостановке или полной остановке действия тех непреложных законов Природы, которые являются нашей единственной защитой против хаоса и демонов запредельного пространства». Характеризующий произведение аффект, таким образом, оказывается тематизирован и привязан к содержанию, специфика которого, в свою очередь, определяется через отношение к рациональному. «Страх-от-текста» оказывается намертво привязан к «непознаваемому», причем в его исторически обусловленной модификации. Образы с соответствующей семантикой, в таком случае, срабатывают как триггеры аффекта, поскольку уже содержат его в себе.

Однако эмпирические исследования прагматики современного чтения показывают, что под воздействием медиа разного типа (в основном визуальных) читательское воображение трансформируется. Аффективное воздействие текста ощущается читателем начала XXI в. гораздо слабее, и особенно это касается страха. Не исключено, что это ослабление связано с перераспределением функций между литерат урой и кинематографом, который активно использует имеющиеся «триггеры ужасного», причем не только в «фильмах ужасов», и, надо заметить, эти триггеры не теряют своей аффективной силы. Однако вероятность того, что современный человек испытает чувство страха при просмотре фильма, содержащего такие триггеры, намного выше, чем вероятность того, что это случится при чтении книги, образы которой восходят к соответствующим формулам.

Поэтому в исследовании «страха-от-текста» акцент должен быть сделан не на семантике ужасного («как должен выглядеть текст, чтобы вызвать у читателя страх?»), но на его прагматике. Исследовательский вопрос, на который нужно ответить, звучит так: «При каких условиях современный читатель может испытать страх-оттекста», или, иначе говоря, при каких условиях для современного читателя возможно переживание страха при восприятии события, не показанного, но опосредованного (вымышленным) рассказом о нем. Такая постановка вопроса переводит ответ на него из плоскости литературоведческой (или, шире, искусствоведческой) в плос кость социологии чтения (точнее говоря, этнографии читательских практик). В докладе мы, опираясь на проведенное нами эмпирическое исследование, покажем, как связан современный «страх-от-текста» с теми трансформациями («рефреймингом», «перенастройкой») чтения как ситуации коммуникации с текстом, которые существуют в наблюдаемых нами читательских сообществах.