Следы ношения: изношенная материя из музейной коллекции одежды как форма прикосновения к памяти

Материальность памяти

Она явилась без предупреждения, бесцеремонно завернутая в мешок для мусора. «Ну как тебе? — спросила бабушка. — Я подумала, она может пойти тебе теперь, когда ты начинаешь одеваться немножко более по-взрослому». В мои шестнадцать лет слегка потертая прабабушкина шуба 1930-х годов была максимально далека от моих представлений о том, как я буду одеваться, и, по правде говоря, вызвала у меня некоторое отторжение; я не привыкла к настоящему меху, а сочетание кролика и черного пластикового пакета наводило на мысль скорее о дорожном происшествии, чем об элегантности. Но бережность, с которой бабушка протянула мне аккуратно сложенный сверток, указывала на ценность вещи и значительность подарка, и, не зная, что еще сделать, я попросила ее рассказать мне о нем побольше.

Держа шубу на коленях, одной рукой небрежно поглаживая ее болтающийся рукав, она рассказала мне хронику воспоминаний, навеянных этим странным предметом: запах духов ее матери, когда ее родители до войны ходили на танцы; прикосновение меха к лицу, которое она спрятала в нем при внезапных звуках воздушной тревоги во время дневной поездки в автобусе; день, когда она наблюдала, как ее мать меняет поношенную подкладку на теперешнюю из розового шелка — перешитую из старого вечернего платья, которое ей больше некуда было надевать с тех пор, как они перестали ходить на танцы. Никогда раньше я не слышала этих историй, и казалось, что шуба создавала новую связь, которая может открыть мне бабушкины воспоминания и сложность ее жизненного опыта. Я задумалась, не подарила ли она мне ее с тем, чтобы я лучше ее понимала.

Молчаливое присутствие шубы в моем гардеробе вызывало у меня вопросы о неизвестном мне периоде жизни бабушки, которые мне хотелось ей задать, но, к сожалению, так и не удалось, поскольку она умерла вскоре после того, как сделала мне этот подарок. Вообще-то, бабушка не отличалась сентиментальностью в отношении собственной одежды. Незадолго до смерти она опустошила свои комоды и шкафы, сложив их содержимое в мусорные пакеты, которые были отправлены в благотворительный магазин подержанных вещей, действующий в рамках центра исследований рака, не оставив мне больше никаких осязаемых подсказок относительно того, как она раньше одевалась. Вещи пробуждают воспоминания: они связывают прошлое с настоящим. А без каких-либо материальных следов ее гардероба шансов понять, как отношения бабушки с модой повлияли на ее и на мою собственную жизнь, у меня не оставалось. Казалось, что она потеряна для меня.

Это рассказ о том, как я вновь обрела ее в материальности коллекции одежды музея социальной истории. Исторические костюмы из музейных коллекций не просто показывают, как одевались в прошлом, — оставшиеся на них следы ношения пронизывают их мелкими деталями конкретных жизней. Более того, эти следы обладают способностью пробуждать воспоминания — как собственные, так и слышанные в чьем-то пересказе — и показывают, как опыт людей, живших в прошлом, продолжает оказывать влияние на современное общество и вызывать в нем отклик. Бабушка для меня присутствовала в этом музейном собрании в форме вторичных воспоминаний, основанных на том, что она рассказывала мне о пережитых ею суровых послевоенных временах. Эти унаследованные воспоминания определили мое восприятие и понимание вещей, относившихся к 1940-м годам, и, таким образом, открыли передо мной альтернативные и противоречивые исторические сюжеты. Как подозревала бабушка много лет назад, когда подарила мне эту шубу, старая одежда действительно могла научить меня более тонко чувствовать, что означало жить в те скудные времена.

В первой части этой статьи подробно исследуются отношения между памятью и объектами материальной моды. С опорой на методологии изучения материальной культуры и экспериментальной работы с архивами поясняется, как исследователи могут направить силу памяти в такое русло, чтобы она открывала новое видение объектов моды, позволяя рассказывать с их помощью противоречащие привычным представлениям истории. В частности, рассматривается, как можно использовать связь между материальностью и памятью, чтобы через коллекцию одежды соприкоснуться с бóльшим разнообразием голосов и опыта.

Во второй части статьи рассказывается, как включение памяти в исследование материальной культуры обогатило мою собственную работу о послевоенной моде. Взгляд на предметы сквозь опосредованные, доставшиеся от бабушки воспоминания дал мне возможность иначе посмотреть на дефицитную моду. Этот взгляд расходился с общепринятыми «дефицитными» клише, в которые обычно облекается интерпретация моды 1940-х годов, продемонстрировав, что «дефицитный опыт» послевоенного Лондона отнюдь не был однородным. Я показываю эти расхождения, представляя экспонаты из коллекции одежды музея Лондона рядом с моими собственными семейными фотографиями и историями. Сопоставление различных, а иногда и противоречащих друг другу свидетельств о послевоенном дефиците обнаруживает связь между тем, как использовались те или иные предметы одежды, и воспоминаниями, которые они вызывают и пробуждают в других. Именно эта связь позволяет услышать отзвуки прошлого в объектах материальной моды.

Третья и заключительная часть статьи посвящена размышлениям о том, как включение фактора памяти в исследование музейных коллекций может повлиять на способ демонстрации предметов моды в музейном пространстве. Это отвечает расширяющимся возможностям совместной работы научных институтов и музеев над исследованиями и выставочными проектами (Humphreys 2015). В этом разделе я показываю, что предметы одежды следует использовать для установления индивидуального контакта с прошлым, а не просто для воспроизведения существующих исторических нарративов. Я думаю, музейные экспозиции могли бы лучше отражать противоречивую сущность предметов, если бы отводили центральное место обращению с этими предметами, и призываю осваивать способы организации выставочного пространства, которые позволяли бы сосредоточиться на ключевых взаимоотношениях памяти и материального облика одежды.

Продолжение в печатной версии журнала.