Наталья Иванова («Знамя»)

Наталья Иванова («Знамя»)В главе «Первые тридцать лет», открывающей книгу, Илья Серман вспоминает свое первое в жизни преступление (оно носило, конечно, литературный характер) — в восьмом классе украл с полки книгу «Мандельштам. Стихотворения. 1928». Семья жила довольно скудно, купить не было никакой возможности… Преступление предо­пределило профессию. Илья Захарович Серман выбрал ее после разговора с Г. Гуковским. Студент ЛИФЛИ, рядовой филолог, блокадник; «космополит». После возвращения из ГУЛАГа — Пушкинский дом, изгнание из него, эмиграция, профессорство в Иерусалимском университете, поездки с лекциями во многие страны мира, издания в Европе и США, а потом и опять в России. Долгая (дожил — при всех испытаниях — до 97 лет), насыщенная трудами и испытаниями жизнь, отчетом о которой лишь отчасти служит книга, с любовью собранная. Думаешь об этой жизни как о подвиге: и кому так мешал он и его деятельность — «Язык мысли и язык жизни в комедиях Фонвизина»? «Батюшков и Жуковский в спорах о Крылове»? «Тема зла в «Медном всаднике»? «Высокая болезнь» и проблема эпоса в 1920-е годы»? Эти и другие работы, собранные в книге, завершает «Россия и Запад», с последней горькой фразой: «По-видимому, в России действительно вопросы всегда “старые”, и вот уже три столетия всегда одни и те же», и чуть выше: Карамзин, Шишков, стареющий Державин, Ломоносов, славянофилы и западники.

 

Мне повезло — я была у Ильи Захаровича и его жены, писательницы Руфи Зерновой, дома, в их иерусалимской квартире. Она была копией их питерского жилья: книги к книгам, полки к полкам, шкафы к шкафам. И — сияющий серебряной сединой и доброжелательной улыбкой среди этого богатства профессор, исследователь, просветитель. Зачем почти всю сознательную жизнь в России его гнали и преследовали — Бог весть. Но никто так жертвенно не любил русскую культуру, как те, кого за это преследовали.

Восемнадцатым веком круг профессиональных интересов Ильи Сермана вовсе не ограничивался — в книгу вошли и «Мера времени Бориса Слуцкого», и «Театр Сергея Довлатова», и «Вячеслав Иванов — наставник советских поэтов».

В «Воспоминаниях», открывающих книгу, И. Серман как бы походя замечает: «Жилось трудно». Но ведь никакого занудства — и никакой печали. Весело, изящно, остроумно, плодотворно! Так прожита эта жизнь.