Прошло 60 лет, наступило время не то чтобы осмысления – осмысление, конечно, началось раньше, – а уже литературоведческой структуризации и подробной аналитики неподцензурных литературных процессов и практик, бытовавших в Москве конца 1950–1960-х годов. Поэтому книга «Лианозовская школа» – значительнейшее событие в мире литературоведения. Составители пишут, что они «прежде всего ориентировались на опыт подготовки и выпуска тома «Неканонический классик», посвященный наследию Д.А. Пригова, а также другого подобного издания – «Это просто буквы на бумаге… Владимир Сорокин: после литературы». И это замечательно: получается, опыт первых исследований русского концептуализма побудил к «археологическим раскопкам» середины XX века и стремлению к пониманию – откуда ноги растут.

Увесистый том посвящен всестороннему исследованию такого явления, как «Лианозовская школа». До сих пор у исследователей возникает вопрос, заключать ли это словосочетание в кавычки. И это неудивительно – ведь сформировавшаяся вокруг «отца» и «мэтра» Евгения Кропивницкого литературная группа, в которую входили Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Генрих Сапгир, Ян Сатуновский, Михаил Соковнин, Эдуард Лимонов и др., изначально не мыслила себя именно «литературной группой» или течением, не создавала манифестов. Очень нечасты (учитывая жесткую советскую цензуру) были появления лианозовцев и статей о них в печати. По сути, это была просто живая общность творческих людей – по большей части поэтов и художников, – близких по духу. Но… со временем контур на карте проявился, и стало ясно, что барачная эстетика «Лианозовской школы» перекликается с немецким конкретизмом: то есть схожие литературные тенденции возникли в разных странах и языках независимо друг от друга. В статье Михаила Павловца «Лианозовская школа» и «конкретная поэзия» читаем о зарождении явления, автор рассматривает «русский конкретизм» в контексте европейской «конкретной поэзии». Чешская славистка Алена Махонинова исследует творчество лианозовцев в плане преодоления неофициальной культурой железного занавеса. Литературовед Данила Давыдов рассматривает черты примитивной эстетики, которая по-разному проявлялась у каждого из лианозовцев. Непосредственно о Кропивницком и городском фольклоре барачной среды написал итальянский славист Массимо Маурицио. Александр Житинев исследовал конструктивные принципы прозы Игоря Холина, Татьяна Семьян – сюрреалистическую поэтику прозу Генриха Сапгира, Наталия Азарова – визионерскую природу его таланта.