МОСКВА. В издательстве «Новое Литературное Обозрение» вышла новая книга поэта и публициста Льва Рубинштейна «Целый год. Мой календарь»

Отрывные календари — непременный элемент декора каждой советской кухни. Теряющая в Афоризмы, рецепты, анекдоты, выделенные красным напоминалки о важных событиях и праздниках. Рекомендации на все случаи жизни: как воспитывать детей и справиться с зубной болью, чем кормить хомячка, и куда поехать летом. Советы, которым редко находится применение. Наши воспоминания — та же хаотичная мозаика ощущений, любимых мелодий, образов, запахов, возвращающих в детство и счастье, горечь несбывшихся надежд и вопросов, оставшихся без ответа.

Поэту Льву Рубинштейну удалось впрячь в одну ностальгическую повозку тяжеловесного коня истории и эфемерную лань воспоминаний. Дело врачей и запрет дуэлей во Франции, пирожки с сардельками у входа в Московский зоопарк, хрустальный шар с кофейными зёрнами в Елисеевском и разбитый термометр, домработница Арина Родионовна и мороженое из ГУМа по 20 копеек, машинка «Зингер» и кассета с битлами. Неожиданные ассоциации, фрагменты жизни, подчинённые единому ритму и логике. Незначительное оказывается самым важным, рождает искренний отклик, запуская карусель собственных воспоминаний.

В новой книге концептуалист Рубинштейн остался верен созданному когда-то жанру. Воспоминания в его календаре минималистичны и одновременно объёмны, подобно лаконичным высказываниям на его любимых карточках. Как справедливо отмечали классики: краткость есть душа ума, она же — сестра таланта. Добровольное самоограничение — акцент на главном, ёмкость каждой фразы, возможность увидеть большое в малом. Работа, по словам автора, с сознанием, а не только с языком.

Когда-то, в 70-е, наличие круга единомышленников (Пригов, Некрасов, Эзенберг, Гандлевский), «каждый из которых стоил тысячи», давало ощущение воздуха, возможность быть понятым, отсутствия культурного вакуума. Несмотря на отсутствие шанса увидеть свои книги опубликованными. Но «иных уж нет, а те далече». Однако за годы относительной свободы успело вырасти поколение, открытое новой эстетике, с похожим культурным кодом и незашоренным сознанием. Что позволяет надеяться на лучшее.